Я теряю дар речи. Обычно в стрессовых и нервных ситуациях я начинаю тараторить всякую белиберду, но только не сейчас. В нос ударяет запах дорогого брендового парфюма с нотками бергамота и цитруса. Я даже делаю глубокий вдох и тянусь к Тимуру, чтобы почувствовать аромат сильнее, но вовремя одергиваю себя, а после выдаю:
— Еще пожелания будут?
— Будут. Пропишем их в контракте.
Я нервно сглатываю и чувствую, как язык прилипает к небу от того, как во рту становится сухо. Это происходит всегда, когда я нервничаю или разговор с собеседником заходит в тупик.
— Интимные услуги? — спрашиваю у него, едва приобретаю способность говорить.
— Не нуждаюсь, — бросает он. — От тебя требуется выполнение роли прекрасной жены. Поддержание моего имиджа на людях, походы со мной на бои, в кино, на встречи с инвесторами и партнерами, понимаешь?
— У меня может быть любовник? — спрашиваю, хотя мне никто не нужен.
— Прекрасной жены, Принцесса. Я не хочу читать газеты с заголовками о том, что мне наставили рога.
— Ненавижу тебя, — шиплю ему абсолютную правду.
— Взаимно, Принцесса, но у тебя нет выбора. Все, что ты можешь и будешь делать — хранить мне верность, улыбаться журналистам и рассказывать, как ты счастлива, даже если на самом деле единственное твое желание — перегрызть мне глотку.
— Я не хочу, — делаю последнюю попытку, но он лишь усмехается и заводит автомобиль.
— Не хочу тебя разочаровывать, но ты сделала свой выбор, когда пришла ко мне в зал, переступила святая святых, отвлекла меня от тренировки и согласилась.
— Тебе показалось, — бурчу я.
— Прекращай этот детский сад, Принцесса. Завтра пойдем знакомиться с твоим отцом, а через пару недель сыграем свадьбу.
Глава 7
Утром я просыпаюсь ни свет ни заря. Сегодня мой законный выходной, время, когда я могу поспать до обеда, но настойчивый звонок в дверь, к сожалению, не дает мне этого сделать. Я едва открываю глаза, лежу пару минут в надежде, что пришедший уйдет и не станет тревожить меня, но этого не происходит. Звонок становится не прерывающимся, и я с рыком спускаю ноги на пол. Беру халат, набрасываю его на плечи, подхожу к двери и распахиваю ее настежь.
В нос тут же ударяет запах цитруса с бергамотом. Я перевожу взгляд с идеального пресса на лицо и закатываю глаза.
— Ты время видел? — спрашиваю, потому что он, похоже, забыл, что все нормальные люди спят в выходной хотя бы до девяти.
— Видел. Даже успел пробежаться и потренироваться. Ты спала, что ли? — он осматривает меня с ног до головы и поджимает губы. — Я же сказал, что приеду и поедем знакомиться с твоим отцом.
— Ты не говорил, что приедешь с самого утра, — шиплю я и, все же, впускаю его в квартиру. — Ты как вообще узнал номер квартиры?
— Я и не знал, — пожимает плечами Тимур. — Я звонил в каждую квартиру и спрашивал о Соне Довлатовой до тех пор, пока мне не сказали, где ты живешь, — он снова улыбается своей беззаботной белоснежной улыбкой, стаскивает кроссовки и проходит в гостиную. Красив, зараза, как Аполлон, хоть и бесит меня до чертиков.
— И тебе не прилетело в глаз? — удивленно спрашиваю, потому что вряд ли жильцы дома обрадовались, увидев на пороге огромный шкаф, спрашивающий о недавно въехавшей соседке.
— Мне? Нет. А вот мужику из третьей квартиры…
— Только не говори, что ты кого-то избил.
Я, как и полагается недовольной будущей жене, упираю руки в боки и грозно смотрю на него, ожидая ответа. Мне, честно говоря, жаль дяденьку из третьей квартиры. Он хоть и пьяница, но в глаз от мастера спорта по боксу, а по совместительству, моего будущего жениха, не заслуживает.
— Нет, конечно, — он проходит вглубь квартиры и осматривается, а я внезапно понимаю, что здесь катастрофически мало места.
Он занимает почти четвертую часть комнаты и мне приходится обойти его со спины, чтобы встретиться с ним взглядом.
— У тебя совсем все плохо, да? — он осматривается и слегка кривится. — Хорошо хоть чисто. В нашем доме, надеюсь, тоже так будет?
— Я не собираюсь убираться в твоем доме, — решительно говорю я. — Ты берешь меня в жены, а не в служанки.