Судорожно поправляю маску, на лбу выступил пот.
– Я тебя знаю? – спрашивает Нокс.
– Что? – Меня удивляет легкость в его голосе. – Нет. – Я не отрываю взгляда от своего напитка.
– Ты придворная? – Он предпринимает очередную попытку, заметив мою маску.
«Просто скажи ему, Селестра, – думаю про себя. – Тебе выпал шанс спасти две жизни, идиотка».
– Играешь? – Нокс указывает на карточный стол.
В ответ я качаю головой.
– Я могу тебя научить, – предлагает он. – Это не так уж сложно.
– Очевидно, что нет, раз ты умеешь играть, – выпаливаю, не сдержавшись.
Я чертыхаюсь про себя.
В замке я всегда держу свои мысли при себе и киваю в ответ на речи короля и матери, как прилежная маленькая наследница.
И все же что-то в Ноксе не дает мне возможности держать язык за зубами.
Медленно на его губах появляется опасная улыбка.
– Ты была бы идеальной соперницей.
– Вынуждена отказаться. – Я киваю на его набедренную сумку. – Если выиграешь еще денег, они тебя перевесят.
Нокс смеется.
– Могу ли я облегчить непосильную ношу, купив тебе выпивку?
– Потребуется дюжина порций, прежде чем эта сумка станет хоть немного легче, – отвечаю я.
Карие глаза Нокса мерцают в свете фонаря.
– Дюжина порций. Не возражаешь, если я к тебе присоединюсь?
Он терпеливо и любезно ждет моего ответа.
Нокс никогда раньше не смотрел на меня по-доброму.
Никто, кроме Ирении и Асдена.
Я наследница магии Сомниатис, меня должны бояться больше всего на свете. А если не меня, то мою мать, короля и того, что он с ними сделает за один неверный жест.
– Ты каждой незнакомке предлагаешь выпить?
– Нет, – отвечает Нокс. – Думаю, ты особенная.
– Что?
Я коротко смеюсь.
Должно быть, он считает себя очаровательным. Симпатичный солдат, привыкший к тому, что мужчины и женщины падают перед ним на колени.
– Особенная? – с насмешкой повторяю я. – Почему?
Нокс пожимает плечами.
– У тебя добрые глаза.
Улыбка мгновенно исчезает с губ, но Нокс не замечает этого под моей маской.
«Это не так», – думаю про себя.
И если бы Нокс действительно мог увидеть мои глаза, он бы подумал то же самое.
Мужчина протягивает мне ладонь для рукопожатия, я замечаю на ней метку короля.
– Кстати, я Нокс.
Я еле слышно втягиваю носом воздух.
На мне перчатки, под ними спрятана такая же метка, но мысль о рукопожатии все еще вызывает беспокойство.
Нокс – первый человек, к которому я прикасалась после Асдена, и добром это не закончилось. Несмотря ни на что, часть меня жаждет прикосновения.
Единственный доступный мне физический контакт исходит от Ирении, которая поправляет мои платья или пытается ударить меня по лицу.
– Это просто рукопожатие, – уверяет Нокс, заметив мои колебания. – Оно тебя не убьет.
– Вообще-то, – говорю я, – может.
Тем не менее я протягиваю ему руку.
Наша кожа не соприкасается, но во мне все равно вспыхивает фейерверк ощущений.
Рядом с Ноксом я становлюсь дикой. Необузданной.
Я знаю, что должна рассказать ему о себе и цели моего присутствия, но хочу насладиться свободой еще несколько секунд. Нет ничего сильнее мечты, которая жаждет претвориться в жизнь. А я мечтала о прикосновении и непринужденном разговоре всю свою жизнь.
– Приятно познакомиться, – отвечаю я.
– Взаимно.
Я гляжу на наши сцепленные руки.
Странное приветствие – схватить кого-то и потрясти рукой. Надеюсь, я все делаю верно.
А можно ли сделать это неправильно?
– Твой браслет, – произносит Нокс. Он впился взглядом в мое запястье, где висит золотой браслет. – Где ты его достала?
Я отстраняюсь и прячу украшение под рукав плаща.
Проклинаю себя за то, что не сняла его.
В браслете легко узнать королевскую драгоценность. Он принадлежал моей прапрабабушке и является единственной фамильной реликвией, единственным кусочком головоломки моей семьи и жизни до короля, которым я когда-либо владела. Кроме того, Сирит приходит в ярость, когда я его снимаю. Так что браслет стал моей неотъемлемой частью.
Поэтому я даже недодумалась его спрятать.
– Обычный антиквариат, – пренебрежительно отвечаю я.
Нокс прищуривается, по-прежнему глядя на мои руки.
– Ты в перчатках, – говорит он, кивнув на черную ткань, облепившую руки. Мне казалось, что перчатки достаточно неприметны, но голос Нокса становится тише. – Это странно, ведь на улице жарко.
Я сглатываю.
Я замечаю момент, когда выражение его лица меняется. Беспечность улетучивается, улыбка становится натянутой, а челюсти напрягаются. К Ноксу приходит осознание.