— Да.
Она снова смотрит на кровать и тоскливо вздыхает.
— Ух ты. Не могу себе представить, что можно жить так каждый день. Слуги, замки и короны — насколько это волшебно? — Она указывает на роскошную кровать. — Королева Ленора вполне могла быть зачата на этой кровати, прямо здесь!
Я вздрагиваю при этой мысли.
— Давай не будем об этом говорить.
Элли смеется — звук странный, словно мерцающий. Когда мы переходим к следующему экспонату, она спрашивает:
— Какая погода в Весско?
Я смотрю на стеклянный потолок, по которому все еще барабанит дождь.
— Вот такая. В основном мрачно, довольно прохладно — часто идет дождь.
— Я люблю дождь, — говорит она на выдохе. — От него так… уютно. Дайте мне ливень и огонь в камине, мягкое одеяло и чашку чая в крепком кирпичном доме — я бы не захотела уезжать оттуда.
Она рисует очень красивую картину.
Элли останавливается перед картиной с изображением наследного принца Весско, принца Николаса Артура Фредерика Эдварда Пембрука. Это его официальный портрет, заказанный на восемнадцатилетие. Он одет в военную форму, выглядит царственно. Но, поскольку я знаю его, я вижу отстраненность в его лице и равнодушие в его глазах.
Как заложник без надежды на освобождение.
Она пристально смотрит на портрет, и ее голос становится тихим.
— Он ведь собирается разбить сердце моей сестры на тысячу кусочков, правда?
Я делаю паузу, прежде чем ответить.
— Ненамеренно. И не только ее сердце.
4. Элли. Неделю спустя
У меня раскалывается голова.
Но оно того стоило. Ночные дежурства. Зубрежка. Задержка моего и без того не быстрого развития из-за слишком большого количества кофеина — все это того стоило. Потому что теперь все кончено.
Я пересекла финишную черту. Водрузила флаг на вершину горы. Воткнула последний кусочек пазла на место.
Единственная проблема в том, что… здесь нет толпы, которая могла бы реветь от восторга. Мне не с кем поделиться этой новостью. Лив спит на другом конце света, Марти на свидании, мой отец вышел — ну, то есть напился в очередном баре, — а Кори, мой дружелюбный ночной охранник, храпит за столиком в кафе.
Обо мне, вероятно, такого сразу не скажешь, но я люблю делиться. Эта необходимость как вода, воздух или попкорн из микроволновки.
Вот почему я сейчас сделаю нечто глупое. Я даже не сказала Марлоу, хотя она бы одобрила, мерзавка.
Я еду в квартиру Логана. Я знаю, что это глупо, но я просто не могу остановить себя, как магнит не может остановить свое глупое скольжение к своей единственной истинной противоположности.
Несколько недель назад, в музее, я могу поклясться, что почувствовала… что-то. Что-то между нами. Логан надел мой любимый галстук — это ведь должно что-то значить, да?
Логан дал мне адрес квартиры, которую они снимают с другими телохранителями, на случай если мне что-нибудь будет нужно. И сейчас я стою перед ней. Это приличное здание — консьержа нет, ничего особенного, но и не свалка. Я стучу в дверь квартиры 409. Осматриваю холл, шаркая ногами, все еще слыша в голове песню Флитвуд Мак «Silver Springs».
Затем дверь открывается, и я вижу не Логана, а Томми Салливана — как будто никогда не видела его раньше. Без рубашки, в джинсах с низкой посадкой, небрежно свисающих с его бедер, с сигаретой во рту.
Томми — красавчик. Не такой Адонис, как Логан, но все равно красивый мальчик.
— Элли! — Он улыбается: по-видимому, рад меня видеть. Томми всегда рад. Он вынимает сигарету изо рта. — Что ты здесь делаешь, зверек? Все в порядке?
— Да, все в порядке. Логан дома?
Томми вопросительно поднимает брови, но не задает вопросов. Вместо этого он поворачивает голову внутрь квартиры и кричит:
— Ло!
Он высовывается из двери.
— Я бы пригласил тебя войти, но тут не место для такой девушки, как ты. У нас тут все не очень прилично.
И вот мои щеки уже пылают, а воображение рисует разные картины.
Затем Логан заполняет дверной проем с удивленным видом.
Но я едва замечаю выражение его лица.
Потому что Логан тоже без рубашки. И, говоря бессмертными словам Джоуи Лоуренса: вот это да.
Гладкая, подтянутая кожа покрывает его плечи и грудь — бронзовая, за исключением потрясающего вихря красочных татуировок, которые тянутся через плечо и спускаются вниз по руке.
Его руки большие, бугрящиеся мускулами, крепкие. У него есть пресс — много-много пресса, — твердый и рельефный, какой я видела только в тех безумных роликах, рекламирующих программы тренировок.