— Элли составила мне плей-лист… На самом деле он не так уж и плох.
Томми опускает солнцезащитные очки на нос и смотрит на меня поверх оправы.
— Кто ты, черт возьми, сейчас?
Я смотрю на него, сильно хмурясь. Затем показываю средний палец.
Он смеется и возвращает очки на место. Минуту спустя этот придурок откидывает голову назад и напевает:
— Я все еще люблю тебя.
И я уже ищу место, где можно притормозить, чтобы запихнуть его в багажник.
Десять минут спустя я паркуюсь в переулке за кофейней, и мы с Томми входим на кухню через заднюю дверь.
Нас приветствует орущая Элли…
— Трахни меня в задницу!
Я давлюсь собственной слюной.
— Что ты только что сказала?
Она поворачивается от раковины, широко раскрыв глаза и заикаясь.
— Я не… Я хочу сказать, я никогда не делала этого…
Мои брови взлетают до линии волос.
— Это просто выражение!
Томми бормочет себе под нос:
— Американки вообще странно выражаются.
Элли поднимает вверх маленькую белую туфельку с ремешками.
— У меня сломался каблук. И у меня нет других туфель, которые подходят к этому платью! Я облажалась по полной.
Я жестом указываю на туфлю.
— Дай сюда. — Я верчу ее в руках. — У меня в машине есть суперклей — могу починить.
Она смотрит на меня с обожанием.
— Ты мой герой, Логан. Я могу поцеловать тебя прямо сейчас.
И то, как она это говорит — хрипло и нетерпеливо, — наводит меня на мысль о том, что она не просто использует очередное расхожее выражение.
Я не дурак; я знаю, что Элли по уши в меня влюблена. Я вижу, как она смотрит на меня, когда думает, что я не смотрю: с таким благоговением, что мне кажется, будто я стою на пьедестале высотой в пятьдесят футов. А временами ее взгляд настолько полон желания, что он как будто бьет меня под дых.
Потому что, как бы ни была привлекательна Элли… она еще очень юная и недоступная для меня.
Поскольку мы здесь только на лето, не стоит смущать ее разговорами; я буду продолжать притворяться, что не понимаю, что происходит.
— Вы выглядите просто прелестно, мисс Элли, — говорит Томми.
И это правда. В своем простом светло-розовом платье, с обнаженными тонкими руками, с длинными цветными волосами, завитыми на концах, она выглядит как… принцесса. Ей не хватает только короны.
— Спасибо, Томми.
Марти входит через вращающуюся дверь из столовой, и гигантская связка серебряных и темно-синих воздушных шаров, на которых написаны все возможные поздравления с окончанием школы, отчаянно раскачивается.
— Тебе шариков-то хватит? — спрашиваю я.
Элли хихикает.
— Они от Оливии. Я думаю, она чувствует себя виноватой из-за того, что не сможет присутствовать, но она и не должна.
Томми смотрит на часы.
— Нам нужно идти. Ты же не можешь опоздать на свой собственный выпускной.
— А мне нужно занять место в первом ряду, чтобы посмотреть твое выступление, — добавляет Марти.
Элли работала над своей прощальной речью последние три дня, круглосуточно. Она засовывает руки в белую выпускную мантию, затем использует стеклянную дверцу шкафа в качестве зеркала, чтобы приколоть шляпу на голову. Черт возьми, она красавица.
— Где твой отец? — спрашивает Томми.
И игривая искорка, которая всегда горит в больших голубых глазах Элли… исчезает в одну секунду.
— Он спит. Он не пойдет.
Марти кашляет, бросая на меня недовольный взгляд, но не говорит ни слова. Мы все направляемся к машине.
Я разворачиваюсь к багажнику и быстро приклеиваю каблук Элли, затем передаю его ей через окно на заднем сиденье.
— Томми отвезет тебя, я догоню. — Кофейня закрыта на весь день. — Я еще раз все осмотрю, удостоверюсь, что все надежно заперто.
Она надевает солнцезащитные очки в форме сердечек.
— Хорошо, но не опаздывай. Вы, ребята, единственная группа поддержки, которая у меня есть. Я ожидаю услышать от вас серьезные «гоу, гоу, гоу».
Я киваю.
— Меня ничто не остановит.
— Вставай.
Эрик Хэммонд лежит в постели на спине, все еще одетый во вчерашнюю серую футболку и брюки — от него воняет, как от полов в барном туалете. Он не двигается с места, когда я снова его зову, а у меня нет ни времени, ни терпения, чтобы валять дурака.
— Эй. — Я шлепаю его по щеке, сдерживаясь, чтобы не врезать по лицу, потому что нокаут вряд ли ускорит процесс.
— Эй! Пойдем — поднимайся.
— Что? — Он вдыхает, фыркая, и его глаза медленно фокусируются на мне. — Какого черта ты здесь делаешь?