Маленькая собачка тявкала у ее ног и дергала Валдис на платье, пытаясь привлечь ее внимание. В ее неистовом лае таилась нотка предупреждения.
«О нет, боги», – попыталась сказать Валдис, но не сумела издать ни звука.
Сверкающие мелькания усилились, и она застыла, в то время как неизвестно откуда на нее с хриплым карканьем налетел темный ворон, закрыв все небо. Его когти крепко вцепились ей в голову, и она провалилась в пустоту своего черного проклятия.
Глава 5
Случайное слово может сказать больше о мыслях человека, чем тысяча заготовленных речей.
«Моя драгоценная, – хриплый мужской голос пробился к ней через удушающий туман. – Мое счастье, моя прелесть…»
Кто-то звал ее, окликая ласковыми именами. Она не узнавала голоса. Но разве могла она не откликнуться на такой нежный призыв? Валдис боролась со сном, как тонущий пловец, который изо всех сил пытается добраться до берега.
Из окружающей ее темноты вдруг выплыло чье-то незнакомое лицо. Глаза этого человека выражали крайнее беспокойство. Потом зазвучал чей-то отрывистый голос, в котором сквозило сильное возбуждение. Она не поняла ни слова и почувствовала, как по спирали падает вниз, с судорогами проваливаясь в пустоту.
Свет разрезал темноту на пульсирующие лоскутки. Она перестала видеть лицо держащего ее человека, но думала, что он был рядом, защищая ее от сверкающих крыльев черного ворона.
Наконец гадкая птица-фантом отступила, и Валдис почувствовала, как качается на черной глади моря, на ровной поверхности которого не было ни единой вспышки света. Корабль растворился в темных водах, и она опустилась на дно забытья.
Без света, без желаний, без времени и пространства. Она исчезла из существующего мира, как огонь догоревшей свечи.
– Валдис, – вновь услышала она тот же голос, который окутал ее туманом и темнотой и вновь зажег угасающую свечу души, выводя ее за собой на свет. Когда Валдис наконец пришла в себя, то осознала, что уже не на ипподроме. Она все еще слышала вдалеке шум толпы – тысячи сердец, бьющихся в унисон. Огромное ревущее животное, слишком большое, чтобы его мог обуздать простой смертный.
– Валдис, вернись.
По ее телу вновь прошла судорога, и она глубоко вздохнула, ощутив запах лошадиного пота и человеческой кожи. Странно успокаивающий мужской запах. Сильные руки обнимали Валдис, а ее голова покоилась на чьей-то широкой груди. Сердце ее защитника билось, как бег колесницы. Он пытался обуздать охватившее его беспокойство.
– Валдис.
Ее ресницы задрожали, и она открыла глаза, почувствовав, как прохладные травинки холодят ее ноги. Маленькая собачка скулила и тыкалась в нее носом. Валдис обнаружила, что лежит между чьими-то ногами и ее качают на руках, как ребенка. Потом кто-то поцеловал ее в макушку, будто даруя благословение.
Она вздохнула, вновь возвращаясь к жизни, потихоньку приходя в себя. Где бы она ни была, в каком бы из девяти миров ни побывала, все стерлось безвозвратно из ее памяти. Остались только легкая головная боль и странная успокоительная тяжесть, как будто бы она беспробудно проспала целую неделю.
Вдруг она снова услышала толпу на ипподроме и поняла, что соревнования еще не закончились. Прошло не так много времени, пока она путешествовала по раскинутым ветвям Иггдрасиля.[13] По крайней мере, она смогла найти путь по широкому стволу и корням мирового дерева к Мидгарду – миру, населенному людьми. Она могла бы проснуться в Нифльхейме,[14] самом холодном месте Хеля.
Возможно, божество этого города уберегло ее от напасти. В любом случае, она чувствовала глубокую благодарность тому, кто вывел ее из темноты на свет.
Она взглянула на человека, который так крепко ее держал. Глаза Эрика были закрыты, и она поняла, что он молится тому богу, который внял бы его мольбам.
– Я здесь, – сказала она. Ее горло саднило, а голос был неестественно грубым. Должно быть, она кричала в муках судорог. Ее сестра Яна рассказывала ей о многих ужасных вещах, которые, происходили с ней в то время, когда ворон посетил ее в Бьёркё: она кричала и дергала себя за волосы, исходила слюнями, катаясь по земле. Едва ли она могла винить свою семью, ярла и его сына за тот ужас, который они испытали, глядя на нее. Колдовство – тяжкое бремя. К тому же проклятие могло распространиться на любого человека, посмевшего подойти слишком близко.
Однако этот человек, Эрик, крепко держал ее в своих руках, пока она боролась с приступом. Ее исступление не испугало его. Он остался с ней и защищал ее, даже от себя.
Конечно, не стоит обращать внимание на те ласковые олова, которыми он ее называл, но, возможно, в Миклогорде у нее все-таки был еще один друг, помимо маленькой бродячей собачки.
– Это даже лучше, чем я мог себе представить, – говорил Дамиан, меряя шагами свою комнату во дворце. – Конечно, я слышал о падучей болезни, но никогда не видел ее проявления в такой полной силе… Ни одна драматическая игра не сравнится с этим. Теперь нам надо научить ее, как использовать эти приступы.
Эрик наблюдал, как поднимается и опускается грудь Валдис, радуясь, что она вне опасности. Она уже пришла в себя, когда они с Дамианом посадили ее в носилки и поспешили отвезти во дворец, прежде чем толпа хлынула с ипподрома. Она даже смогла настоять, чтобы они взяли с собой грязную собачку. По ее словам, пес пытался предупредить ее о наступлении этого ужасного приступа. Один из надушенных слуг евнуха искупал и подстриг животное, и теперь разморенная собачка разлеглась около дивана.
– Подожди минутку, – Эрик поправил одеяло вокруг спящей Валдис. – Ты думаешь, что это что бы это ни было, может пойти на пользу?
– Конечно! – лицо Дамиана сияло от возбуждения. – В Древнем Риме некоторые достойные мужи тоже страдали от этой странной напасти, и люди верили, что это дар богов.
– Пусть Один оградит меня от такого дара, – с прочувствованной серьезностью произнес Эрик. Поцелуй какого-то злого бога бросил Валдис в кипящий водоворот, наставив ее тело извиваться от конвульсий. Он никогда не видел ничего подобного.
– А в Новом Риме, – продолжил Дамиан, – подобное зрелище заставит поверить суеверных людей, что Валдис обладает исключительными способностями прорицательницы.
– Но она говорит, что ничего не помнит, когда темные силы посещают ее, – запротестовал Эрик.
– Это известно только нам, – возразил Дамиан. – Когда придет время, она увидит то, что я повелю ей увидеть, и тогда мы постараемся, чтобы ее пророчества сбылись.
– Ты хочешь, чтобы она притворялась, что видит будущее, – Эрик пытался понять, куда клонит Дамиан. Северяне тоже не гнушались тем, чтобы пойти на хитрость, но ум византийцев был таким же изворотливым и извилистым, как петляющая река. В любом разговоре таилось скрытое значение, в каждом обещании – тайный намек. – Но с какой целью?
– С целью процветания Нового Рима, конечно же, – Дамиан обнажил зубы, что должно было означать улыбку, но глаза его оставались серьезными. – Тебе не нужно забивать голову этими деталями. Твоей целью является научить ее нашему языку как можно скорее.
Эрик взглянул на диван, где ничего не подозревавшая Валдис спала сладким сном. Он задумался о том, могло ли его грубое обращение способствовать ее приступу. Если да, то ему нужно более бережно относиться к ней в будущем.
13
Мировое древо – исполинский ясень, в виде которого скандинавы представляли себе Вселенную.