А потом, конечно же, меня начинало тошнить.
Но в тот вечер до тошноты было далеко, хотя все предпосылки были на месте. А еще в мою уединенную обитель, мою отшельническую пещеру (шестерых агентов я в расчет не беру, я даже не различал их по именам и привык считать их за мебель) прибыл директор Доу собственной персоной, что дало мне лишний повод для тошноты.
Он был один, в кои-то веки без своего заместителя, и вел себя странно. Я налил себе виски, сел перед растопленным камином и закурил сигару, потому что знал, что его раздражает, когда я курю сигары. Но это была часть сделки, и он старался играть честно.
— И чему же я обязан радостью лицезреть вас сегодня во плоти, директор Доу? — поинтересовался я. — У вас появился новый план по захвату мира, и вы желаете обсудить со мной подробности?
— Сидите, где сидите, Ричард, — сказал директор Доу. — Сегодня я не в настроении выслушивать ваши бредни.
— Тогда зачем же вы приехали?
— Чтобы проверить одну мою теорию, — сказал директор Доу и зачем-то принялся облачаться в принесенный с собой бронежилет. — Очень может статься, что я ошибаюсь, и лучше бы я ошибался, но…
— Ждете кого-то в гости?
— Одну особу, еще более неприятную, чем вы, — сказал директор Доу.
— Мне кажется, вы пытаетесь меня обидеть, — заявил я. — Кто же сумел меня обойти? И почему вы не организуете полноценную засаду?
— Я организовал полноценную засаду, Ричард, — сказал директор Доу. — Просто вы ее не видите. И раз вы ее не видите, значит, никто другой ее тоже не увидит.
— Но почему именно здесь?
— Полагаю, из-за вас, — сказал директор Доу. — Полагаю, она хочет выстрелить вам в голову.
— Но за что? — изумился я.
— Чтобы досадить нам.
— Это хороший ход, — согласился я. — Я бы и сам его сделал, чтобы досадить вам. Если бы не был таким трусом.
— Вот именно, — сказал директор Доу. — Вы — ничтожество и трус, Ричард. И талант, которым вы обладаете, никаким образом этого не отменяет. А теперь заткнитесь и пейте свой виски.
Я знал, что у ТАКС какие-то неприятности, равных которым еще не было. Сегодня меня уже заставили «вернуть» заместителя директора Смита, который в последнее время зачастил на тот свет, и еще несколько других агентов. Не знаю, что у них там происходило, но таких массовых «возвращений» не было за все время нашего «сотрудничества».
Может, ТАКС охватило безумие, и агенты массово прыгают с крыши своей штаб-квартиры? Если так, то я вряд ли смогу им помочь. Понятия не имею, как лечить суицидальные порывы…
Я сидел и думал, и пил свой виски, стараясь поддержать себя на той самой грани, о которой уже говорил, когда мигнул свет.
Я слышал, как загудел аварийный генератор. В нашей глуши такое случается.
Не слишком часто, но случается.
А потом снаружи донесся глухой удар, жужжание прекратилось и свет погас окончательно. Причем, это был не взрыв. Это было похоже, как если бы по бетонной плите шарахнули… ну вот этой здоровенной штукой, которой здания сносят.
— Похоже, что вы не ошибались, директор Доу, — сказал я.
А потом началась стрельба. Что-то снова грохнуло, и дом так тряхнуло, что я чуть виски не расплескал. Выстрелы звучали сначала снаружи дома, а потом и внутри.
Я имею в виду, стрельба приближалась к нам, и я подумал, что директор Доу все-таки не зря надел бронежилет.
Один из агентов, кажется, это был мерзкий хорек номер три, встал у стены и направил пистолет на дверной проем.
— Похоже, что вы проигрываете, — сказал я.
— Заткнитесь, Ричард, — прошипел директор Доу. Шаги были уже совсем близко. — Входите, мисс Кэррингтон.
И она вошла.
Я больше шести лет не видел женщины, живьем, я имею в виду, а в этом доме они не появлялись, наверное, вообще никогда, и это был воистину роскошный экземпляр. Даже бронежилет, хромота, спутанные волосы, налипшие на одежду листья и пропитавшая ее кровь не помешали мне это рассмотреть. В одной руке у нее был пистолет, а в другой — топор.
Мне стало любопытно, зачем она притащила с собой топор. Ну, кроме того, что она на него опиралась, используя его в качестве костыля. Но это был не местный топор, у агентов есть пара штук в сарае, они выглядели совсем иначе.
Неужели она решила подойти к моей ликвидации так креативно? Решила отрубить мне руки, чтобы я уже точно ничего не написал? Или и вовсе порубить на куски?
Она выстрелила. Когда в комнату входит окровавленная женщина с пистолетом в руке и выражением решительности на лице, такой исход практически неизбежен. Это основа драматургии, мать ее…