— Ладно, — сказала я. — Ты победил, малыш. Давай сюда свою пушку.
Он ухмыльнулся, а в следующий миг раздался страшный… ну ладно, умеренно страшный грохот, и комнату заволокло цементной пылью, а выбитый из стены довольно увесистый кусок бетона свалился мне прямо на ногу, и это, скажу я тебе, было чертовски больно, потому что латекс является крайне ненадежной защитой от грубого физического воздействия, но в тот момент это было не так уж и важно.
Потому что все эти спецэффекты произошли не просто так, и проломивший бетонную стену красный пожарный топор, давний подарок отца, на самом деле оказался моим атрибутом (или я его таковым назначила, это не суть важно) и пальцы моей правой руки уже крепко сжимали его рукоять.
Хотя, по идее, их должно было оторвать к чертовой матери, а меня — снести с места. Но топор каким-то образом сумел погасить инерцию и прилететь в мою руку с хирургической точностью. На какой-то момент он просто прилип к ладони, позволяя пальцам обхватить рукоять как можно удобнее.
И поскольку я ждала такого развития событий (хотя и не знала точно, как именно все будет), а Мигель — не ждал, он оказался ошарашен сильнее меня.
Наверное, это был идеальный момент чтобы отпустить какую-нибудь подходящую моменту шуточку за триста, и я не сомневалась, что мой папа на моем месте так бы и сделал.
Но я все-таки не мой отец и не обладаю его богатым опытом агрессивных переговоров.
Я ударила молча.
Глава 55
По большому счету, Мигель закопал себя сам, и случилось это в первые секунды боя.
Против него работало сразу несколько факторов. В руке у него был пистолет (правда, всего с одним патроном, но я — не он, мне бы и одной пули хватило), но он держал его не за ту часть, за которую следовало. Меч он сунул в ножны за спиной, чтобы потом очередным картинным жестом его вытаскивать, а это тоже требует времени, даже если ты быстр, как Белый Волк из Ривии.
Но самое главное, он в принципе не ожидал явления топора и не думал, что в таком положении я в принципе смогу огрызаться. Он разжал пальцы, роняя пистолет на пол, занес руку, чтобы вытащить меч, и попытался шагнуть назад, когда мой топор врезался ему в бедро.
Его глаза расширились от удивления. Он неловко шагнул в сторону, облегчая мне задачу по вытаскиванию топора из раны.
Крови на лезвии не было, и у меня возникли опасения, что он сумеет безболезненно пережить и этот урон, но он отодвинулся в сторону, заметно хромая.
Вместо крови из раны сыпался черный песок.
Если до этого Мигель двигался по истории, как по рельсам, без задержек и не испытывая сомнений, возможность такого поворота ему явно не прописывали. Он потянулся за мечом, передумал, сунул руку в карман ветровки, куда до этого успел спрятать свой «вальтер».
Я шагнула к нему, натягивая цепь до предела. К счастью, длины топора хватило, чтобы врезать ему второй раз.
Он попытался закрыться пистолетом, и лезвие топора почти полностью перерубило ему запястье. Из раны снова посыпался черный песок.
Странно, ведь по его логике это по моим жилам должно было течь что-то темное и мерзкое.
Я перехватила топор двумя руками, покрепче сжав рукоять, и обрушила своей третий удар на чертову цепь, которой была прикована к стене. Цепь лязгнула, брызнуло немного искр, и я вернула себе свободу передвижения.
Раньше я не думала, что смогу перерубить металл такой толщины одним ударом, но сейчас я не могла даже представить, что у меня не получится.
Мигель успел вытащить меч и держал его здоровой левой рукой, но он был уже не боец. Он подволакивал раненую ногу, а перерубленное запястье, похоже, держалось в основном за счет остатков рукава куртки. И вместе с его неуязвимостью куда-то делась и его прежняя скорость. Он сделал неловкий выпад мечом, от которого я легко увернулась.
Видимо, фехтовать левой рукой его никто не учил.
— Я недооценил ваше дьявольское искусство, донна Роберта, — сказал Мигель.
Я не стала с ним разговаривать. Я и раньше-то не особенно хотела с ним разговаривать, и просто тянула время, наивно думая, что помощь уже в пути и вот-вот прибудет, но надеяться на других больше не стоило.
Я выбила меч у него из рук, и клинок ударился о стену, а потом упал на пол и тоже рассыпался в черную пыль.
— Я умираю, донна Роберта, — сказал он. — Но не надейтесь, что моя ненависть умрет вместе со мной. Клянусь честью, я найду способ вырваться даже из ада, чтобы свершить свое возмездие!