XCI.Вулфтрэпп конечно был рад несказанно что сын нашелся его, что Том теперь стал дворянином ,и что вот такое теперь у него важное в жизни родство. Но больше всего был рад старик с дочуркой вести разговор, он часто мечтал об этих беседах еще с тех самых пор, когда Эдит совсем молодая покинула отчий кров, он знал что дождется дочь непеременно,он встречи с надеждой ждал, ждал когда дождь стучит по стенам, ждал если был он даже болен, или бывал здоров. Вулфтрэпп расспрашивал дочку о жизни в чертогах дворца, потом о своей говорил много, Эдит с любовью в сердце слушала речи отца. Сам старик вековал с Этель в большом деревянном доме, а в маленьком старом обжился один из слуг, так сложился их маленький круг и коротали они свой век втроем в зеленеющем доле. Второй слуга, что когда- то с Сейвком был прислан Вулфтрэппу в подсобу, женившись в селении ближнем жил,Вулфтрэпп о нем и не распространялся особо.
XCII.Детей познакомить с дедом их, рада была Эдит, старый охотник всегда был с добр с детьми и никогда сердит. Внуки его ближний лес облазили весь почти балуясь и шаля, то старший мальчишка на дуб залез, то убежали на реку купаться, то бабочку принесут в горсти, то убегут в поля. Летней порой открывались детям тайны зеленого леса, Вулфтрэпп же очень был удивлен ,что внучка его - принцесса. Как-то раз охотник прервал неожиданно речи и вдруг спросил о другом, не знает Эдит ли где брат их Ричард, коль уж нашелся Том. Эдит лишь взглянула отцу в глаза, и покачав головой, сказала - 'не знаю где братец мой, может его стезя еще приведет домой'. Ах, как же был дорог всегда Эдит этот маленький мир, здесь она превратилась из девушки в женщину, как в муку превращается передир. Бывало томленье здесь в сердце стучалось, но все же здесь счастье Эдит улыбалось, и радовал дол как блаженнейший сад. Но время пришло возвращаться назад.
XCIII.С грустью Эдит отправлялась обратно, опять ей с отцом родным расставаться , а может статься прощаться пришлось навсегда безвозвратно. Но мысли дурные Эдит прогоняла, она уже взрослою женщиной стала, не мало и в жизни своей повидала, умела управить своим настроеньем, унять и печаль, и любое волненье. Бывало так раньше и ныне, что вдруг нападало унынье, и думалось - где-то вот там далеко, есть место где дивно и верно легко, средь ветра и шума зеленой листвы, царит там покой на лесном берегу, там вволю и я надышаться смогу , в тиши отдохну от пустой я молвы, и пусть та молва обо мне говорит. Но только теперь осознала Эдит - того дороже места нет, где выросла ты с детских лет. А впереди ее уже встречали иные радости и новые печали.
XCIV.Дорога теперь пролегала в Уинчестер мимо полей и церквей, ехали дружно, пели песни, вместе с охраной своей. В походе к попутчикам привыкаешь, простая жизнь такова, когда из котла одного хлебаешь, тут не нужны и слова. Путь обратно бывает короче, домой возвращаться приятно, пришпоривая коня, в дороге прошло лишь четыре погожих и теплых британских дня, вечером, когда тишина вокруг как в пустыне, лишь изредка нарушаемая лаем собак замок Уинчестера предстал пред ними. Пламенники на башнях горели, вечерний гоня полумрак. Свершилось паломничество к родным пенатам , но жизненный путь у Эдит один, в замок вернувшись , жить неосвященным конкубинатом, и Гарольд - её господин. Ночами грустила в спальне Эдит, думая часто о том, что не женой законной привел её лорд в этот богатый дом, картины прошлого сменяли думы о приходящих днях - ты по дворцу сегодня ходишь в золоте и перстнях, а только пойди, узнай наперед - в каких тебе ещё побывать западнях. Бывало, в церкви казалось Эдит, что смотрят ей вслед с укором, когда стоит она мессу, да пусть народ про неё говорит, привыкла она к разговорам, но дочь её ныне принцесса.
XCV.Меж тем как Эдит опять вспоминала с детства любимый дол, Гарольд по прежнему метил на английский престол. Время шло. Уэссексы сплотившись у монаршего трона, взяли почти всю власть, и кто-то едва ли мог сомневаться, что Гарольда ждет корона. Но только была у лорда одна печальная в жизни забота, как из лап Вильгельма Нормандского вырвать брата Вулфнота. Кто знает сколько слез пролила мать их - старая Гита, хоть никогда не видел никто что горем она убита,но твердо просила сына о том, и не один раз , и просьбы ее звучали порой как королевский приказ, что надо Вулфнота вызволить непременно и как можно быстрей из ненавистного плена. Не раз говорила Гарольду Гита - его и Вулфнота мать, что надо ему отправляться к Вильгельму и выкуп тому отдать. И Гарольд вняв материнской заботе, ведь метил он в короли, чтобы решить вопрос о Вулфноте велел снаряжать корабли.
XCVI.И вот ,Саутгемптон покинув, два когга и быстрый снеккар по утру отправились к югу, на коггах был ценный товар. Уэссекс решил, что лишь злато не выкупит брата их плена, что надо подарки Вильгельму на борт загрузить непременно. На веслах покинули берег, и лишь удалился причал , как с запада ветер поднялся и с каждой минутой крепчал. Суда относило к востоку, и шкиперы сняв паруса гребцов посадили на весла и те уж гребли три часа. Как вдруг облака побежали по небу безликой толпой, и слились и стали огромной тучей на весь небосклон одной. А ветер, крутясь в такелаже сменил направленье и вот, море флотилию нашу на берег нормандский несет. Вздымаются, пенятся волны , их истово гонит на юг, дождь , гром ,и так злобно скрежещет не смазанный жиром вертлюг. Нелегким и очень опасным Уэссексу выдался путь. Кораблик , на волны взбираясь, пытается не утонуть. Гребцы налегают на весла, их кормчий привязан к рулю. Но нет, их на берег выносит, и не спастись кораблю.
XCVII.Спасенье одно лишь в той буре - на берег направить свой когг, корабль моряки повернули, их силы совсем покидали, и кто-то грести уж не мог. А что им еще оставалось?! Кто злую волну усмирит? Теперь лишь надежда на парус. А парус срывается с мачты, и волны ломают бушприт. Вот берег все ближе и ближе, неужто пойти всем на дно!? Но когг покатился по пляжу с огромной зеленой волной... Спастись удалось мореходам, хоть дыры в обоих бортах, не видно второго им когга, снеккар потерялся в волнах... Пытаясь согреться средь ночи костер моряки распалили, людей всех осталось двенадцать, и семеро ранены были. Из судна достали поклажу, и кое- какой инструмент, и от дождя смастерили из парусины тент. И так на пригорке над морем, у края нормандской земли все кто остался, в сборе бессонную ночь провели.
XCIII.А утром, с рассветом туманным увидели путники вдруг, к ним едет огромная свита в сопровождении слуг, хотя это больше похоже на грозный военный отряд, там рота нормандской пехоты и рыцари конные в ряд , такую военную силу едва ли не примешь всерьез, в хвосте же военной колонны располагался обоз. За ночь, ухитрившись, похоже норманны успели собрать , такую, пусть малую все же, но боеспособную рать. От армии маленькой этой отъехали парламентеры и к потерпевшим крушенье подъехали для разговора. К ним Гарольд навстречу поднялся, но толк в пересудах ли был? Решительный ультиматум им граф Де Понтье предъявил, он был в графстве том господин. Поскольку в неравном сражении погибли бы все как один, Гарольд на плен согласился - а что там потом, поглядим.
XCIX.Норманны привычным порядком забрали мечи у пленных,и не налагая оковы взяли с них честное слово , что те бежать не желали иль навредить украдкой, и в замок ехать готовы. Куда же бежать на чужбине, и где беглецу тут укрыться, пленные сели в повозки от ветра попрятали лица. У Лорда была лишь досада , когда он увидел вдруг - четыре нормандских солдата подарки Вильгельму и деньги тому в сундучке, отдельно на воз погрузили, отправили груз куда-то в сопровождении слуг. Корабль, обдуваемый ветром, остался лежать на песке. Так Гарольд, и шут его Сейвик , команда их корабля в тот день оказались в неволе - в коварном нормандском плену, но слава Святому Дунстану, они не пошли ко дну. Кто-то из рыцарей старших дал отмашку рукой, и двинулись колонной пленники и конвой. Вот так переменчиво счастье, ты Лорд и почти что Король, стать можешь пленником графа, такое бывает порой.