Лекция была о другом, но мысли эти в ней ощущались. И, может быть, они вдохновили впоследствии лектора на трехтомный труд под названием «История русской интеллигенции», — вдохновили те, еще недавно живые, а сегодня ушедшие, ставшие мыслью…
Русские интеллигенты… Откуда в них эта способность — уходя в иной мир, оставлять на земле свою душу, передавать ее живущим как эстафету негаснущего огня? Продолжаться — в помыслах и делах живых, в их борьбе, в их страданиях?.. Слово интеллигенция вошло в русский язык в 60-х годах прошлого века, но, еще не называясь никак, русская интеллигенция достаточно себя зарекомендовала. А начавши так называться, попала в европейские словари в качестве особого понятия: «Русская интеллигенция».
Потебня, Фортунатов, Шахматов…
Все они умерли на рассвете, почти в один и тот же час…
Почему люди чаще умирают на рассвете?
Они умирают на рассвете нового дня, чтобы хоть одной ногой ступить в этот день. В этот будущий день. Уходя в прошлое, хоть одной ногой ступить в будущее…
СТО ЛЕТ ФОРТУНАТОВА
Сто лет — с 1814 по 1914 — вместили в себе две жизни и одну мечту. В 1814 году родился Федор Николаевич Фортунатов, мечтавший стать ученым-филологом и ради этого окончивший тринадцати лет гимназию и девятнадцати — университет со степенью кандидата… Но от этой мечты пришлось отказаться. Мечту отца осуществил его сын — Филипп Федорович Фортунатов, замечательный лингвист, основатель Московской лингвистической школы.
«Жаль, что этот глубокомысленный ученый не печатает всех своих трудов, — сожалел академик И. В. Ягич, — по статьям его непосредственных учеников видно, что лингвистические воззрения Фортунатова, известные из вторых рук, могли бы во многом дополнить и поправить выводы западноевропейской науки».
Он печатал меньше, чем знал. Другие печатают больше, чем знают.
Он добился больших успехов в области сравнительно-исторического языкознания, но после его смерти они не получили развития — в условиях господства «нового учения о языке». А тем временем западноевропейская наука ушла вперед, и достижения Фортунатова оказались пройденным этапом.
Но он не знал этого. Он умер в 1914 году — в разгаре борьбы за реформу русской орфографии, в разгаре многих незавершенных работ, умер счастливым человеком…
Только в сыне фортуна улыбнулась отцу.
Хоть раз в сто лет, но все-таки она улыбается.
РЯДОМ С ПРОШЛЫМ
Четверть века не входил я в класс к моим ученикам, четверть века не внушал им от имени великой нашей Науки, что переносить нужно по слогам, что безударные гласные проверяются ударением, что приставки ПРЕ- и ПРИ- различают не по звучанию, а по значению, как очень многое в нашей жизни.
Прилагательное оглушительная прилагается к существительному тишина, несмотря на явное смысловое противоречие. Но это его не смущает. Отказавшись от одного смысла, прилагательное рождает новый, неожиданный смысл. ОГЛУШИТЕЛЬНАЯ ТИШИНА… Это самая тихая тишина. И именно эту, высшую степень тишины передает громоподобное прилагательное оглушительная…
Может быть, это было интересно моим ученикам…
Прилагаясь вопреки смыслу, прилагательное создает новый смысл, который зачастую богаче и глубже обычного. Поэтому прилагательные так охотно прилагаются к разным словам. В этом, в сущности, и заключается жизнь слова — в его способности приспосабливаться к различным контекстам и выступать в самых различных значениях. Особенно это относится к прилагательным, которым на роду написано прилагаться к другим словам и даже согласовываться с ними…
Но встречаются прилагательные, которые не желают приспосабливаться к различным контекстам, а прилагаются к одному-двум словам, не более. Например, прилагательное «посажёный». Или «названый». Посажёным бывает либо отец, либо мать, названым — либо брат, либо сестра…
Верность первоначальному смыслу. Можно ее осуждать, называть неумением жить, нежеланием считаться с другими контекстами, с новыми контекстами, которые нам предлагает время. Но ее можно понять…
Я возвращаюсь к своему первоначальному смыслу, к своему далекому контексту, со времени которого прошло четверть века. За это время немало произошло перемен. «По-прежнему» стали писать через черточку, а раньше писали слитно. «Не хватает» пишут только раздельно, а когда-то писали и слитно (в значении «недостает»).
Только в своей жизни заметны расстояния, а в прежних жизнях они незаметны. И за эти четверть века я нисколько не удалился от Востокова и Буслаева, от Шахматова и Бодуэна де Куртенэ. Каким бы далеким ни было прошлое, оно всегда рядом с настоящим. И даже грамматик Аристофан Византийский, биографию которого я тщетно пытался разыскать, входит ко мне из второго или третьего века до нашей эры, как будто он здесь, за дверью, — только переступить порог…
И никому сейчас не заметно, что Востоков старше Шахматова на всю свою жизнь, которая была достаточно долгой. Они — вне притяжения времени. Они — на вечные времена.
Это не беда, что их не все знают. Если человека спустя сто лет знает хоть одна живая душа, значит, он жив по-прежнему, как бы ни писалось «по-прежнему» — через черточку или слитно. И значит, его не хватает этому времени, этому новому времени. Не хватает в смысле «недостает».
ЮМОР ПЫТЛИВОЙ МЫСЛИ
Первым и главным отличительным признаком талантливости писателя (а тем более того, кто работает в такой сложной сфере литературы, как сатира и юмор) является его стилевое своеобразие.
Стать «балалаечником» в многоголосом «хоре» современных юмористов не трудно, а вот заслужить общественное признание и читательскую любовь нелегко.
Феликс Кривин добился этого признания и читательской признательности с самых первых своих шагов на тропе отечественной сатиры потому, что творчество его обладает именно таким своеобразием, о котором сказано выше. Он наделен от природы хорошим чувством юмора, но юмор у него особый, я бы назвал его юмором мысли. Обладая к тому же завидной эрудицией во многих отраслях знания, Феликс Кривин сочиняет свои притчи, басни в прозе, маленькие юмористические историйки и сатирические миниатюры, и его персонажи — звери, рыбы и даже предметы неодушевленные — совершают поступки и ведут диалоги, которые нужны автору, чтобы внушить читателю добрые мысли и добрые чувства.
Феликс Кривин серьезный писатель, но серьезное дело нравственного воспитания он делает весело, остроумно и изящно — своими художественными средствами.
Я давно уже слежу за литературной работой Феликса Кривина, люблю его творчество и, открывая каждую его новую книгу, знаю, что закрою ее без разочарования на последней странице.
Уверен, что и эта новая книга талантливого сатирика доставит его читателям и почитателям такое же удовольствие, какое доставила она мне.
Леонид ЛЕН