– После прибытия датских послов в прошлую среду у них была публичная аудиенция в четверг, они посетили месье и мадам (Карла и его сестру Изабеллу?) и передали послания своего короля со многими добрыми словами; затем они удалились до пятницы, когда я послала канцлера Брабанта, президента Бургундии и других депутатов навестить их… На следующий день, в субботу, они выразили большое желание, чтобы бракосочетание состоялось на следующий день, в Троицкое воскресенье, в этот день король, их повелитель, проводил праздник своего помазания и коронации. Хотя, монсеньор, было очень трудно организовать такую торжественную церемонию за столь короткое время, поскольку она не могла быть проведена так достойно, как я бы хотела, но, стремясь угодить им…, я согласилась… Стороны собрались в указанный день между десятью и одиннадцатью часами… перед большим залом этого дома, где месье де Камбре дал обещания… из уст в уста, как бы прямо между королём Дании… и мадам Изабель, моей племянницей, на которую, безусловно, было приятно смотреть. Сказанные обещания были даны, они отправились слушать торжественную мессу в этом зале; и послы были рассажены в соответствии с их рангом… к большому удовольствию всех… На ужин тоже все сели по порядку, а после ужина были танцы и турниры до самого позднего вечера, когда они удалились укладывать невесту спать… как это принято среди великих правителей. Таким образом, всё было сделано очень торжественно и должным образом, к великой радости упомянутых послов, которые очень благодарили меня при их отъезде…
На следующий день Маргарита написала, что Карл слишком много танцевал на свадьбе своей сестры и заболел:
– Монсеньор показал себя таким хорошим братом и участвовал во всём, даже танцах, в которых он сопровождал упомянутую госпожу, свою сестру, в совершенстве… и, возможно, немного больше, чем могла выдержать его конституция, потому что на следующий день после упомянутой свадьбы на него напала лихорадка…
Две недели спустя эрцгерцогиня сообщила своему отцу, что Карл выздоравливает. Поскольку принцессе Изабелле едва исполнилось тринадцать, было решено, что она должна остаться дома, но не более, чем на год. Причину, по которой король Дании, прозванный «Северным Нероном», так торопился заполучить невесту, наверняка, не сообщили семье Изабеллы. За несколько лет до этого Кристиан сделал своей любовницей красивую голландскую девушку по имени Дивеке («Маленькая голубка»). Он нашёл её в Бергене, в кондитерской, где пекли пироги, и привёз во дворец в Копенгаген. Вместе с девушкой приехала её мать Сигебритта, ужасная особа, которая сразу же стала распоряжаться во дворце, самовластно решая, кого пускать к королю, кого нет. Это вызвало недовольство знати и некоторые не побоялись даже обвинить её в колдовстве. Обстоятельства приняли такой оборот, что датский король едва ли мог рассчитывать сохранить свой трон, если бы срочно не женился.
Младшую же сестру Изабеллы, Марию, отправили в том же году с визитом к венгерскому двору, возможно, с целью её будущего замужества.
5 мая Флоран Эгмонтский сообщил Маргарите из Местрихта:
– Мадам Мария прибыла сюда сегодня вечером в очень хорошем расположении духа, не встретив никакой опасности по дороге для своей персоны… завтра мы отправляемся отсюда в Экс-ла-Шапель.
Путешествие Марии Австрийской прошло благополучно, но её брак с Людовиком Венгерским состоялся только семь лет спустя.
Однако вернёмся к предполагаемому браку эрцгерцога Карла с Марией Английской. В октябре 1513 года английский король и император подписали договор, согласно которому Максимилиан и Маргарита должны были сопроводить Карла в Кале до 15 мая следующего года для празднования свадьбы. Но шесть месяцев спустя Фердинанд и Людовик XII подписали ещё один договор о браке эрцгерцога с Рене, дочерью короля Франции, которой едва исполнилось четыре года. Король Арагона, как дед Карла по материнской линии, считал себя вправе устраивать брак своего внука и наследника. Он сообщил Максимилиану о содержании заключённого им договора, но умолял свата сохранить всё в тайне от Маргариты, поскольку та могла поставить об этом в известность английского короля. Регентша же, оставшаяся в неведении, пыталась убедить своего отца поскорее заключить брак эрцгерцога с принцессой Марией, но император уклонялся от её просьб, придумывая новые оправдания. Упрекнув его за это, Маргарита в своём письме, в марте 1514 года, доказывала, что этот брак должен был обеспечить мир в австрийских владениях, и особенно в Нидерландах.