Вскоре после того, как королевский двор разместился в Вальядолиде, Карл и Элеонора решили освободить свою младшую сестру из темницы. Проблема была в том, что это могло обеспокоить Хуану. Потому что из комнаты девочки, как уже говорилось, не было другого выхода, кроме как через комнату её матери.
Однако выяснилось, что старый фламандский слуга по имени Бертран, который много лет тому назад приехал в Испанию в свите Филиппа Красивого, всё ещё жил в Тордесильясе и пользовался доверием Хуаны. Этот человек заметил, что редко посещаемая галерея замка соприкасалась снаружи с одной из стен комнаты Екатерины. И он предложил сделать отверстие в стене, чтобы в него смог пройти человек. С внутренней же стороны дыру прятали за занавесом.
В назначенную ночь Карл послал из Вальядолида внушительный эскорт, который должен был торжественно принять его сестру: 200 дворян под предводительством рыцаря Золотого Руна, с ними дамы бургундского двора и старая нянька Карла, Анна де Бьюмонт. Все они ждали в темноте на маленьком мосту вблизи замка.
Через час после полуночи Бертранд бесшумно прокрался босиком, одетый только в камзол, через отверстие в стене в комнату маленькой принцессы. Он взял факел, который, «как это принято в покоях принцев и важных господ, горел всю ночь напролёт» и разбудил служанку Екатерины. Женщина вскочила испуганная и смущённая, но она не закричала, потому что хорошо знала Бертрана. Он сказал, что пришёл по приказу короля и добавил:
– Было бы хорошо, мадам, очень осторожно разбудить нашу маленькую госпожу. Потом я сообщу ей в Вашем присутствии, что король, наш милостивейший господин, велел мне исполнить.
Когда Екатерину разбудили, Бертран низко поклонился ей и сказал, что она должна быстро и бесшумно одеться, потому что её брат послал своих людей, чтобы привезти её ко двору, и они дожидаются встречи с ней. Однако маленькая принцесса с удивительным для десятилетнего ребёнка присутствием духа возразила:
– Послушай, Бертран… Но что скажет королева, моя мать, если она спросит обо мне и не сможет меня найти? Конечно, я подчинюсь королю, но я думаю, что лучше было бы, чтобы я тайно подождала где-нибудь в городе, и могла бы увидеть, довольна ли моя мать королева без меня. Если она будет спокойна, тогда я пойду к моему брату. Если же она будет очень несчастна, тогда можно будет сказать ей, что я больна и врачи предписали мне перемену воздуха.
Бертран возразил, что она должна пойти с ним немедленно или это будет неповиновение королю, «Вашему дорогому господину и брату». После этого девочка начала плакать из-за любви к своей матери, которую она должна была покинуть, не сказав ни слова на прощание. Екатерина позволила одеть себя и затем в сопровождении двух служанок её проводили через отверстие в стене и далее к королевскому эскорту. В паланкине, в котором её несли в Вальядолид, придворные дамы провели всю ночь, напевая ей, и пытаясь её развеселить.
Утром они прибыли в город и Екатерину сразу же проводили в комнату её сестры Элеоноры. Верный Виталь, который подслушивал снаружи у двери, вскоре после этого услышал смех и женскую болтовню. Он убедился, что всё в порядке:
– Не было ничего другого, кроме смеха и веселья жизни.
Старшая сестра и придворные дамы быстро превратили маленькую девочку в принцессу. Они сняли с неё серое платье из грубого льна и облачили её в длинное платье из фиолетового сатина, расшитое золотом. Придворные дамы распустили её волосы и сделали причёску в кастильском стиле, которая, по словам Виталя, «удивительно шла к ней, потому что Екатерина была красивой девочкой, красивее, чем любая из её сестер или какая-нибудь другая девочка, которую я там видел».
На следующий день, в воскресенье, Екатерина сопровождала брата и сестру на турнир, который продолжался весь день и дальше при свете факелов до самой ночи. После этого все танцевали.
Между тем, Карл попросил Бертрана не сводить глаз со своей матери и сообщать ему, всё ли в порядке. Как раз в это воскресенье Хуана послала одну из своих служанок в комнату дочери, чтобы та привела ребёнка. Женщина вернулась и с большим огорчением вынуждена была сообщить, что комната пуста. Хуана прошла по всем комнатам дворца, душераздирающе рыдая и спрашивая о Екатерине. Она не хотела ни есть, ни пить и отказывалась спать.
Бертран ждал, надеясь, что боль душевнобольной королевы утихнет, он говорил с ней и просил её поесть что-нибудь.
– Ах, Бертран! – ответила она. – Не говори о еде и питье. Я не могу, моё сердце мучится заботой. Я не начну есть и пить, пока не увижу моего ребёнка.