Карл четыре дня пировал в Кентербери, и за это время ему удалось ещё теснее привязать к себе Вулси, вкрадчиво нашёптывая ему:
– Как только папский престол освободится, мы обязательно поможем Вашему Преосвященству занять его…
Также царственный гость произвёл глубокое впечатление и на английского короля своим зрелым суждением, почтением и вежливостью. Было решено, что два монарха вскоре снова встретятся между Кале и Гравелином, и что Генриха будет сопровождать Екатерина, а Карла – Маргарита. Итак, император отплыл из Сандвича во Фландрию в тот же самый день, когда Генрих сел в Дувре на корабль, направлявшийся в Кале, чтобы встретиться с Франциском между Ардром и Гизном в памятном месте, известном как «Поле золотой парчи», где были разбиты два лагеря с множеством шатров из этой дорогой ткани. И где французский и английский короли, пытаясь попустить пыль в глаза друг другу, тратили баснословные суммы. Чего стоили, например, два фонтана, из которых вытекало три струи: кларет, бордо и ключевая вода (кстати, устроенные Генрихом).
1 июня Карл высадился во Флашинге в четыре часа пополудни и продолжил своё путешествие в Брюгге, где был с радостью встречен Маргаритой и своим братом Фердинандом в окружении высокопоставленных фламандских вельмож, послов из Венеции и депутатов от главных немецких городов. Карлу шёл тогда двадцать первый год. Он был среднего роста, с бледно-желтоватым цветом лица, орлиным носом и выступающей нижней челюстью. Широкий лоб и проницательный взгляд придавали внушительность его лицу, а мягкая вежливость и обаяние манер снискали ему расположение всех тех, кому приходилось ему служить. Обладая холодным и ясным умом, он постепенно приобрёл необходимые познания для того, чтобы стать здравым и проницательным государем.
Интересное мнение о характере Карла содержится в письме Жерара де Плейна Маргарите:
– В его королевстве нет никого достаточно великого или мудрого, чтобы заставить его изменить своё мнение, если он не видит причин для его изменения. Я знал многих принцев в разное время, но ни один из них не прилагал больше усилий, чтобы разобраться в своих делах, или не распоряжался ими более решительно, чем он. Он сам себе казначей финансов и сам себе военный казначей; он дарует должности, епископства, назначения по вдохновению Бога, не прислушиваясь ни к чьим мольбам.
Чуть позже учёный Алеандр, которого Лев X послал убедить Карла осудить Лютера, тоже дал интересную оценку личности императора. Получив аудиенцию, он обратился к племяннику Маргариты по-французски и тот ответил, заявив о своей готовности рискнуть жизнью ради защиты Церкви и Святого Престола. Он говорил довольно пространно, но настолько хорошо, что Алеандр была очень впечатлён его способностями и восхищенно написал:
– Что бы ни говорили, этот принц показался мне наделённым здравым смыслом и благоразумием далеко не по годам; причём в глубине души у него гораздо больше чувств, чем можно прочитать на его лице.
Как бы ни был Карл человеком или правителем, его поведение на публике всегда (за исключением ранних лет в Испании) было безупречно. Умение создать иллюзию простоты в обращении и доброжелательности – вот чем он завоёвывал сердца.
Молодой император попросил свою тётку созвать Генеральные штаты, и он застал их в сборе, когда прибыл в Брюссель. В длинной речи он похвалил мудрое правление Маргариты, а также верность и самоотверженность фламандцев и поблагодарил их за оказанную ему помощь. Затем повторил:
– Несмотря на моё отсутствие, моё сердце всегда было с вами!
Также он кратко рассказал о своём пребывании в Испании и проинформировал Штаты, что вернулся, чтобы вступить во владение императорской короной, а также доменами, которые унаследовал в Германии, но что он остро нуждается в деньгах и попросил их сделать всё возможное, чтобы помочь ему.
Встреча на поле Золотой парчи, где Франциск I всеми доступными ему средствами пытался снискать расположение английского короля, едва закончилась, когда Карл направился в Гравелин, чтобы попытаться стереть впечатление, произведённое его соперником. На самом деле этот маленький городок был плохо приспособлен для приёма королей, но у Карла были иные методы, чем те, которые использовал Франциск. Ему удалось завоевать расположение своего дяди не своим великолепием, как это пытался сделать французский король, а своей скромностью, польстив его тщеславию предложением выступить в качестве арбитра в случае разногласий, которые могут возникнуть между Испанией и Францией. Несмотря на то, что Генрих и Франциск уже подписали 6 июня договор, по которому было решено, что дофин должен жениться на принцессе Марии Тюдор, 14 июля был тайно заключён другой договор, по которому был согласован брак Карла с единственной (пока) дочерью Генриха. В значительной степени к этому приложил руку Вулси, поскольку теперь он высоко ценил благосклонность императора, хотя внешне по-прежнему поддерживал хорошие отношения с Франциском.