Мастер взял мою безвольную руку и ножом сделал глубокий разрез между большим и указательным пальцем. Боли я не почувствовала. На зеркало закапала кровь, окрашивая алым странные знаки и символы. А эльф, держа мою руку за запястье, аккуратно провел ею вдоль режущей кромки меча, покрывая его тонкой кровавой пленкой. С трудом балансируя на зыбком краю беспамятства, я заметила, что мастер не дотрагивается ни до рукояти, ни до лезвия меча, всегда держа его только щипцами. И тут я почувствовала горячую волну, пронесшуюся от разрезанной руки до головы, а потом ухнувшей вниз, к сердцу. И очень остро поняла: это действительно мой меч. Это она. И зовут ее Тэрриэт. Я смогу называть ее Тэрри… Почти так же, как люди иногда зовут мою родную планету…
А сын мастера все тянул какие-то грустные, непонятные, околдовывающие слова. Я закрыла глаза — очень хотелось спать. Сквозь дрему я почувствовала, как чья-то рука бережно отодвигает с моей спины распущенные волосы и дотрагивается чем-то холодным до основания шеи. Но мне было все равно. И тут пришла боль, острая и резкая, она казалась почти наслаждением. Тихо взвизгнув, я почувствовала как зеркало подо мной проваливается и я начинаю падать. Боль не отпускала, локализуясь сзади в районе шеи, но постепенно расползаясь по всему телу, и я — задыхаясь, инстинктивно прижав колени к груди, стремясь сжаться в комочек, — падала, падала…
Эло
Мне самому чуть не заплохело, когда я вгляделся в бледное лицо девчонки с закатившимися глазами и перекошенными губами. Бессильно обвисшее тело, завернутое в покрывало, принесли в приемную мастер Оритарэль с сыном, и, сгрузив его на диван, весьма ясно дали понять, что чем скорее мы избавим их от нашего присутствия, тем лучше. Ариан тоже чуть не грохнулся в обморок, схватив свою принцессу за руку и увидев глубокий, еще кровоточивший порез.
— Принцесса! Что с вами?! Ну…
— Отойди! — Я оттолкнул бестолково суетящегося рыцаря, отвязал от пояса фляжку с вином и поднес к бледным губам иномирянки.
Поддержав ее под голову, я почувствовал на ладони что-то теплое, липкое и, отдернув руку, с ужасом увидел, что пальцы тоже перемазаны кровью. Они что, прирезать ее решили? Я в бешенстве обернулся к мастеру, ожидая его объяснений, но он ответил мне равнодушным взглядом. Мрато, эта семейка может свести с ума даже Бога! Его сын притащил в приемную перевязь и ножны с ниратой и одежду Ксенон.
— Потрудитесь, пожалуйста, отдать покрывало! — холодно попросил Оритарэль, кивая на лежавшую на диване девчонку.
— Дайте нам ее хотя бы в чувство привести! — злобно отозвался я. — Что вы с ней сделали?!
— Не более того, что требовалось, — ответил он.
Ксенон, кажется, слегка дернула плечами, и я поспешно наклонился к ней:
— Что такое?!
Пухлые обескровленные губы дрогнули, она явно пыталась не то позвать кого-то, не то попросить.
— Что?
— Ты мне недавно платок предлагал… Он у тебя еще с собой? — едва слышно выдавила она, пытаясь сесть и бледнея еще больше.
— Лежи уж! — Я порылся в карманах и протянул ей платок. Она взяла, поморщившись, раздвинула волосы, спутанной копной рассыпавшиеся по плечам и спине, и промокнула кровоточившую рану в основании шеи. Я невольно ахнул. Порез был очень глубоким, через него просматривалась розоватая кость позвоночного столба и медленно, как-то деликатно сочилась кровь.
— Что они с тобой сделали?
— Поили нирату кровью, — с какой-то странной полуулыбкой отозвалась Ксенон, комкая платок.
— Кровью?!
— Ага. Моей, — спокойно ответила она. — Блин, похоже, свою тряпочку ты уже не получишь, на нее и глянуть-то теперь стыдно, не то что принцу возвращать…
— Оставь ее себе, — в шоке откликнулся я, вглядываясь в сгруженные возле дивана ножны с торчавшей из них рукоятью. Казалось, на ней и впрямь виднелись рубиново-красные капли и пятна…
Девчонка передернула плечами и решительно села, откинув покрывало.
— Ну что, мы… Ч-черт!
Покрывало мгновенно вернулось обратно.
— А куда девали мое барахло? Я же не могу идти по городу так, распугивая прохожих видом свежих ранений?!
Ариан, кажется пребывавший в наполовину бессознательном состоянии, нашел в себе силы нашарить и протянуть своей принцессе ее одежду.
— Отлично, теперь еще и шмотки перемажу по самое не хочу! — Ксенон под прикрытием покрывала быстро оделась и решительно спустила ноги с дивана. — Шэр, мой ты хороший!
Противная тварь вспрыгнула на сиденье и теперь восторженно вылизывала бледное лицо своей хозяйки.
— Да-да, я тебя тоже очень люблю… — Ксенон рассеянно провела здоровой рукой по пепельной шерсти своей собачины. — А где Тэр… э-э-э… моя нирата?
— Вот она. — Я потянулся подать оружие, но девчонка буквально слетела с дивана (и куда только слабость девалась?), визжа, как выпоротая кошка:
— Нет, нет! Не трогай ее! Тебе нельзя! Никому нельзя, кроме меня!..
— И того, кому вы сообщите имя вашей нираты, — холодно уточнил мастер Оритарэль, стоявший все это время абсолютно неподвижно.
— Спасибо! — Ксенон, держа на вытянутых руках ножны, внимательно рассматривала их. — А как это носить?
— Давай помогу. — Я, демонстративно дотрагиваясь только до кожаных ремней, аккуратно приспособил ножны на спине Ксенон и застегнул все пряжки перевязи.
Ариан, подошедший с поводком собачины в руках, помог девчонке нащупать заброшенной за спину рукой рукоять нираты, и иномирянка тотчас же потянула ее из ножен.
— Какая красивая… — восхищенно выдохнула она, разглядывая лежащее у нее на ладонях оружие.
И я не мог не согласиться с этим.
Меч был изящный, легкий, неуловимо девичий. По узкому клинку шла замысловатая гравировка — побег вьющейся розы с цветами, бутонами и листьями, оплетающий все лезвие и, кажется, даже шевелящийся, как на ветру. Витую рукоять, одинаково удобную как для одной, так и для двух рук, опутывали какие-то странные, ни разу не виденные мною руны, составлявшие все вместе причудливый узор без конца и без начала — попытавшись проследить за одним из элементов, я едва не заработал косоглазие. Руны тоже едва заметно в шевелились, словно наползая и трансформируясь одна в другую. Да что это за ерунда такая?
— Дай посмотреть!
К несчастью, Ксенон не успела отпрыгнуть. Вернее, шарахнуться-то она шарахнулась, но, увы, недостаточно проворно — я успел схватить меч за рукоять. И тут же об этом пожалел, потому, что на такую красоту лучше любоваться издали. Ладонь сначала обожгло жаром, потом мертвенным холодом, да таким, что удержать выстывший металл не было никакой возможности. Я с шипением бросил нирату, которая, словно примагниченная, свалилась прямиком в заботливо подставленные ручки подоспевшей хозяйки, а я в ужасе уставился на свою ладонь. На ней не было живого места — кое-где кожа просто покраснела и уже начала опухать, а кое-где была содрана начисто, оставшись на рукояти нираты. Ну и ну! Я, конечно, слыхал, что Кровный клинок способен сам дать отпор, но, признаться, никогда этому не верил, считая подобные разговоры пустыми байками досужих болтунов. Так во что же он превратится в руках хозяина, пусть даже такого неумелого, как Ксенон?!
— Ой… Больно тебе, наверное, да? Ты уж меня прости, так получилось… Я не хотела! Вот бедняжка… Больно тебе, страдаешь… Ну прости, прости меня, я же не знала, что так получится! Извини… А ты, Эло, придурок еще тот!
Я, разомлевший, решив, что Ксенон извиняется передо мной, после последней фразы резко открыл глаза. Эта гадкая девка, ласково наглаживая лежащий на коленях клинок, одарила меня взглядом василиска. Оказывается, все это время она нежничала со своей ниратой, наплевав с высокой колокольни на страдающего рядом принца!
— Сказано тебе было — не трогай! Так нет! Полез! Схватил! Еще скажи спасибо, что все конечности остались при тебе! — возмущенно продолжила она, одним небрежным движением загоняя нирату в ножны и одергивая перевязь. — Тебя что, никогда не учили слушать, что умные люди говорят?!
— Прекрати, а?! — Тоже мне умная нашлась, можно подумать, сама она поступила бы не так! — Мне, между прочим, тоже больно, посмотри, во что моя рука превратилась!