В один далеко не прекрасный день, когда я с вышиванием на коленях и Шэром у ног сидела в своих покоях, дворецкий торжественно возгласил, что к моему порогу прибыла леди Миларэлина и нижайше испрашивает аудиенции. Я подхватилась так стремительно, что разроняла нитки и безнадежно потеряла иглу. Что поделаешь, любопытство не порок, но источник неудобств для себя и окружающих, ведь мне очень
Давно хотелось посмотреть, какой же надо быть, чтобы тебя любили такой светлой и чистой любовью, как Ариан свою невесту. Войдя в гостиную, я невольно поморщилась, отметив какой-то странный незнакомый запах, и замерла на пороге. Миларэлина была сказочно, невероятно, просто неописуемо красивой девушкой. Огромные пронзительно-синие глаза, опушенные угольно-черными ресницами, казались бездонными, кожа была белой как снег, а волосы цвета воронова крыла только оттеняли это великолепие. Невеста Ариана походила на оживший персонаж японских аниме, и было непонятно, что такое совершенное создание вообще делает на этой грешной земле. При виде меня она торопливо присела в глубоком реверансе.
— Садитесь. — Я махнула ей рукой и подошла к окну. С трудом подавив желание усесться с ногами на подоконник, я повернулась к нему спиной и внимательным чекистским взглядом уставилась на нежданную посетительницу, не понимая причин и целей ее внезапного визита. — Что привело вас в мои покои?
Миларэлина едва заметно покраснела. Я со вздохом подумала, что надо бы мне попытаться подружиться с ней, но потом поняла, что вовсе не испытываю подобного желания — девушка казалась статуей, совершенной, прекрасной, но абсолютно безжизненной и бесчувственной, затянутой в нет пробиваемый корсет чопорности и отличного воспитания.
— Ваше величество! — Голос тоже был холоден и равнодушен. Интересно, она способна испытывать хоть какие-то эмоции? — Я, преисполненная дерзости, осмелилась отвлечь вас от важных государственных дел ради одной просьбы. Возможно, для вас, повелевающей тысячами подданных, две судьбы не значат ровным счетом ничего, но я дерзну заметить, что каждая жизнь есть нечто…
Н-да, завелась она явно всерьез и надолго. Я прикрыла глаза, даже не пытаясь вслушиваться в плавную речь и только ожидая, когда же она наконец прекратит этот словесный по- нос и соизволит объяснить, зачем приперлась. Но я здорово переоценила свои силы — одолеваемая скукой, я уже едва удерживалась от того, чтобы не начать откровенно зевать, а Миларэлина все блуждала в каких-то заоблачных далях красноречия и упражнялась в велеречивости и витиеватых комплиментах. Вглядевшись в ее лицо, я вдруг с изумлением заметила скользнувшее в самой глубине сапфировых глаз отвращение — пустопорожние славословия не доставляли ни ей, ни мне ни малейшего удовольствия, кроме того, Миларэлина, похоже, элементарно презирала стоящую перед ней девицу в роскошном платье и с двухцветными волосами. Такое отношение к монаршей особе заслуживало серьезного наказания, но я не могла не признаться, что испытываю сама к себе примерно те же эмоции — явилась неизвестно откуда, уселась ненавистное место, а теперь еще претендую на какие-то почести и уважительное отношение.
— Так о чем же вы хотели попросить? — наконец не выдержала я.
Миларэлина слегка склонила голову:
— Видите ли, осмелюсь заметить, что ваше величество…
— Короче, уважаемая, короче! — перебила я, уже с трудом справляясь с глухим раздражением. В конце концов, я не нанималась терпеть ее дифирамбы. Охота — пускай перед своим Арианом высказывается!
— Ваше величество, не отнимайте у меня жениха!
Чего? Это уже что-то новенькое! Кого это я у нее отнимать собираюсь?
— Та-ак! А поточнее?!
— У вашего величества и так полно женихов, оставьте мне Ариана!
М-да, нервишки-то у девочки шалят… Я равнодушно отвернулась к окну, а Миларэлина, промокая надушенным кружевным платочком мелкие слезинки, аккуратно текущие по ее холеному личику, вполголоса забормотала что-то о том, что она очень любит светловолосого рыцаря, а он любит ее, и они ищут не дождутся свадьбы, а тут как назло влезла я со своими матримониальными планами и готова голыми руками сломать их счастье. Ну неужели я не могу выбрать кого-нибудь другого?!
Я со вздохом дослушала сентенцию, потом повернулась в девушке, взяла ее за подбородок и заставила смотреть мне в глаза:
— А теперь давай коротко и по существу! С чего ты взяла, что я собираюсь пригрести Ариана себе в мужья?
— Но как же… Ведь принцесса Кея и ее рыцарь любят друг друга и…
— Так кого же любит светловолосый рыцарь, меня или тебя? — ахнула я, с трудом подавив желание шарахнуться подальше от этой красивой беспросветной дуры, дабы не заразиться ее глупостью.
— Э-э-э… — невежливо проблеяла Миларэлина, явно растерявшись от такой прямой постановки вопроса и не зная, что сказать.
Ясно. Еще один тупой стереотип. Конечно, если бы я сочиняла рыцарский роман, то у меня главные герои по законам жанра тоже обязательно влюбились бы друг в друга.
— Утешься, Ариан просто мой друг.
— Ну так вот поэтому я и…
Так, видимо, в хорошенькой головке Миларэлины просто не умещается мысль, как это мужчина может быть другом. Он либо кровный родственник, либо муж-жених-возлюбленный, либо посторонний. Ох уж мне эти средневековые традиции и устои…
— Я вам его не отдам, слышите?!
Я настолько ушла в свои мысли, что злобный шепот Миларэлины оказался полной неожиданностью, равно как и ее выставленные вперед руки с длинными выхоленными коготками, скользнувшие в опасной близи от моего лица. Я рефлекторно отшатнулась, одновременно разворачиваясь и выискивая взглядом предмет, годный для самообороны. Потом вздохнула и просто попятилась. Моей жизни явно ничего не угрожало, просто нежная красавица, только что рыдавшая над своей поверженной и растоптанной в прах любовью, собралась выяснять со мной отношения посредством стандартных женских приемов — пинков каблуками, вырывания волос и царапушек по лицу. Замечательно. Ну не воевать же всерьез с этой дурищей?! Нет, я-то, конечно, могу, но, боюсь, Ариан не простит мне изуродованного трупа своей невесты…
Уроки Тэрриэт и тренировки с Эло не пропали даром — я легко перехватила запястья Миларэлины, безжалостно выкрутила их, чувствуя, как в нежные ручки соперницы впиваются многочисленные браслеты, и отшвырнула ее в кресло. Где уж было красотке, получившей изысканно-дворцовое воспитание и в своей жизни не державшей в руках ничего опаснее десертной вилочки, тягаться со мной, столь отважно победившей в свое время кучу мужиков и сразившей (стыдно кому рассказать как) иллиатада?! Невеста Ариана кулем свалилась на сиденье, едва не перевернув кресло, и в ужасе спрятала лицо в ладонях, сообразив, на кого вздумала поднять руку. Я удовлетворенно улыбнулась, глядя, как она потирает запястья, в кровь расцарапанные браслетами и цепочками. То-то же! И вольно ж тебе, дурочка, было с королевой войну устраивать! «Любовь входит в сердце, а выходит боком», — подумалось мне при виде мелких кровавых росинок, покрывавших холеные запястья невесты Ариана бруснично-алой капелью. Хорошо еще, что на сей аудиенции не присутствовал никто из придворных, иначе Миларэлина не отделалась бы несколькими царапинами. Надо будет уточнить, какое наказание полагается за нападение на монаршую особу.
— Вон, — спокойно сказала я, дождавшись, пока она отскулится и продышится.
— Я не… Прошу…
— Вон! — повторила я, добавив в голос металла.
Миларэлина подхватила подол роскошного темно-синего платья с золотым шитьем и едва не бегом рванула на выход, по дороге развернув кресло, из которого подорвалась, свалив скамеечку для ног, запнувшись о складку ковра и едва не поприветствовав лбом резные створки двери. Дождавшись, когда она оставила меня в одиночестве, я устало опустилась прямо на ковер, поджав под себя одну ногу, и крепко задумалась о своем будущем. Замуж мне не хотелось совершенно, не думаю, что смогу ужиться со средневековым мужиком, который моется хорошо если раз в месяц и считает, что жена должна ему в ножки кланяться. Впрочем, только из чистой вредности и стервозности можно попытаться всерьез рассмотреть кандидатуру Ариана, но в эту игру долго играть не получится. Кроме того, светловолосый рыцарь искренне влюблен в свою Миларэлину, и, если я вздумаю разлучить его с этой красоткой и оттяпать себе в качестве мужа, он, конечно, не осмелится возражать, но будет глубоко несчастен, после чего на нашей дружбе можно будет поставить жирный крест. Терять же едва ли не единственного в Вириалане друга мне очень не хотелось.