Вот она дошла до первого ряда, остановилась. Свет тоже. Магда явно напугана. Она беспомощно разводит руками, словно объясняя, что петь-то она не может…
Витек стискивает зубы. И решается: «Будь что будет! Освещу его. Пусть все увидят». Та-а-к! Поворот прожектора. И — внезапная тишина. Секунда, две… Буря аплодисментов! Витек не верит собственным глазам: на сцене, у самого занавеса, в кругу света лежит гитара Росяка.
— Ну, понял, — шепчет Витек и с облегчением переводит дух. — Слава богу, понял!
Теперь все развертывается молниеносно. Магда подбегает к сцене, хватает гитару. Даже не вешая ее на шею, она поворачивается к залу и, улыбаясь, начинает петь. Тут же, перед сценой. И сразу, без всякого вступления, словно ей вдруг спешно понадобилось спеть именно эту песню. Только те, кто в первом ряду, видят слезы на ее щеках. Может, ей хочется скрыть эти слезы, может, трудно стоять на месте, а может, просто так, безотчетно, Магда поет, медленно продвигаясь вдоль первого ряда, потом поворачивает обратно. И свет прожектора сопровождает ее. «Хорошо, что я отрегулировал винты: неплохой, между прочим, прожектор». Эта мысль неожиданно смешит Окуньского.
Магда поет совсем не так, как обычно, в другом ритме. Никогда еще она так не пела. И хорошо всем известная баллада звучит иначе, кажется красивее.
После спектакля директор школы похвалил дружину:
— Здорово у вас это получилось! Я даже не ожидал.
— А особенно удался замысел с гитарой! — прибавил председатель родительского комитета. — Честно говоря, в какой-то момент я подумал было, что у вас что-то не ладится… И тут вдруг эта освещенная гитара на пустой сцене! Прекрасно! Кто это придумал?
— Режиссер, разумеется! — ответил председатель совета дружины и незаметно подмигнул своим.
— Ясное дело, режиссер! — поддержал его Сикора. — Товарищ вожатый Котлярек.
— На редкость способный человек, — серьезно заметил Пустецкий.
— И тетка у него на телевидении, — сказала Зоська. — Настоящая тетка, довоенная!
Тетка Котлярека расхохоталась, а сам Котлярек состроил глупую мину и ни к селу ни к городу учтиво раскланялся.
— Что с Магдиным отцом? — спросил Витек Генека, когда гости пошли одеваться. — И куда ты дел ее братишку?
— Сегодня пришла телеграмма из Кошалина, все оказалось не так страшно. У Магдиного отца перелом ноги, ну и ушибов много — авария как-никак. Но мать Новицкой завтра уже домой возвращается… А брата я соседке подбросил. Пообещал жениться на ней, если она понянчит его часок.
— Ну, Окунь! А дружбе вашей конец небось, — сказал Пустецкий. — Твоей дружбе с Росяком. Так ведь?
— Не знаю…
— А может, она только сегодня всерьез и начнется? — сказал Генек. — Как знать?
СНЕГ
Перевод С. Тонконоговой
Падал снег. В поле, во время пурги, снег как бы раздвигает пространство, все отдаляется, и человек чувствует себя потерянным — самого себя едва лишь видит, и только себя. В лесу снег коварен — он создает иллюзию тишины. И заглушает не только стон, но и крик одинокого.
В маленьком городишке снег — добрый волшебник. Покосившиеся заборы оживают, деревья — безлистные страшилища — мягчеют, клонятся долу в тяжкой — от белизны — задумчивости; белизна струится на облупившуюся штукатурку, на щербатые стены, на плоские и покатые крыши, утыканные антеннами телевизоров, на идущих по улице людей; здесь все знакомы друг с другом, но в такой заснеженный спокойствием вечер кажутся безликими фигурами, забавными тенями.
Итак, падал снег и близился вечер, один из последних перед праздниками, которые только в таких вот маленьких городишках не потеряли еще своей прелести, и потому огромный мир кажется здесь близким — только руку протянуть, годы — минутами и все становится возможным. Как в сказке. Или как в жизни.