Бьорн коснулся ее подбородка. Виола подняла голову. Глаза в глаза. Мокрые дорожки на щеках. Пар изо рта от прерывистого дыхания.
— Береги себя. Будь счастлив, — сорвалось с ее воспаленных губ.
— Да хранит тебя Ньорун! — Он крепко прижал ее к себе.
Пора идти. Она сделала шаг назад. Ладонь выскользнула из его руки, лишь на миг задержавшись в ней кончиками пальцев. Виола крепко стиснула зубы, чтобы не зарыдать, и побрела к своей лошади. Бьорн помог ей взобраться в седло.
Вот и все. Виола тронула поводья, и конь зашагал по заиндевелой траве. Вскоре ее нагнали остальные хейды. Она запретила себе смотреть назад, но через минуту не выдержала и обернулась.
Бьорн стоял на пригорке в туманной дымке и неотрывно глядел ей вслед.
Виола всхлипнула и разрыдалась.
***
Вот уже несколько дней Виола и ее спутники держали путь на юг. Заснеженные горы сменились золотисто-багряными лесами, а затем — зелеными, несмотря на позднюю осень, холмами. Душа тосковала по утраченной любви, но в то же время радовалась возвращению в родные края. Густые хвойные перелески, стройные ряды виноградников, горделивые кипарисы по обочинам дорог — с детства знакомая картина наполняла сердце умиротворением и теплом.
Рагнар как мог пытался развлечь Виолу своими байками. На привалах для нее возводили роскошный шатер. Вместо подстилки из еловых лап она спала на мягкой перине, вместо грубых подтруниваний ее окружало услужливое почтение. Какой контраст по сравнению с тем, когда ее, похищенную везли в Хейдерон! Но даже тогда Виола не чувствовала себя такой несчастной.
Воспоминания о возлюбленном неотступно преследовали ее. Каждую ночь он являлся ей то в сладких грезах, то в мучительных кошмарах. Виола не знала, как будет дальше без него жить, и о будущем старалась не думать. Днями напролет покачиваясь в седле, она перебирала в голове моменты, проведенные вместе с любимым. В памяти всплывала теплая, как солнце, улыбка и голубые, как небо, глаза… Виола и в ад бы за ним пошла. А теперь она в аду, только без него.
На нее навалилась бесконечная усталость. Душевные потрясения и дорожные тяготы подорвали ее здоровье, и она страдала от постоянной слабости, сонливости и дурноты. От запаха жареного мяса Виолу выворачивало наизнанку, и по приказу Рагнара ее спутникам пришлось довольствоваться на привалах кашей, лепешками и овощными супами.
«Наверное, я больна и скоро умру», — думала Виола, но эти мысли почти не тревожили ее. Ею овладели апатия и безразличие к своей судьбе. Лишь после въезда в Ангалонию она немного оживилась. Встречи с отцом она и ждала, и страшилась одновременно. Граф всегда был с нею довольно строг, и Виола, хоть и любила его, но побаивалась его реакции на то, что с ней произошло.
На исходе шестого дня, когда всадники поднялись на очередной холм, перед ними вдруг открылась величественная картина. Над затянутой туманом рекой будто парила могучая кастильская крепость, подсвеченная золотисто-розовыми лучами заходящего солнца. Светлые зубчатые стены, узкие бойницы, островерхие башенки — сердце радостно забилось, предвкушая возвращение в отчий дом.
Виола пришпорила коня, и уже через несколько минут копыта звонко зацокали по широкому каменному мосту.
— Стой, кто идет! — дорогу преградил усатый стражник в начищенной до блеска кирасе.
— Доложите его сиятельству графу Альберди о том, что вернулась его дочь, — потребовала Виола.
О, как же приятно говорить на родном языке!
Привратник встрепенулся и, прищурившись, внимательно осмотрел новоприбывших.
— Миледи Виола? — с легким недоверием переспросил он.
— Да, это я.
— Э-э… я немедленно отправлю гонца к вашему батюшке.
— Спасибо.
Прошло немало времени, прежде чем городские ворота распахнулись, и на мосту показались всадники во главе с графом Альберди. Отец, едва завидя Виолу, соскочил с коня, и она тут же кинулась к нему на шею.
— Дочь моя! Слава господу! Какое счастье, что ты вернулась домой! — приговаривал он, крепко прижимая ее к себе.
Виола же не могла произнести ни слова — ее душили слезы радости. Как же сильно она соскучилась по отцу! Они разомкнули объятия и, держась за руки, принялись разглядывать друг друга, не скрывая улыбок. Золотое шитье ослепительно блестело на черном бархате отцовского дублета. Так непривычно видеть мужчину, одетого по последней моде! Роскошные одеяния, щеголевато подкрученные усы… И никаких тебе выбритых висков и медвежьих шкур!
Однако, несмотря на нарядный вид, Виола отметила, что отец словно стал ниже ростом, на его лице прибавилось морщин, а в густых темных волосах теперь серебрится куда больше седины, чем прежде. Чувство вины больно кольнуло сердце. «Из-за меня он словно постарел на десять лет!»
Наконец граф оторвался от созерцания блудной дочери и окинул суровым взглядом ее сопровождающих.
— Взять их под стражу! — велел он своим гвардейцам.
Те мигом навострили алебарды. Хейды схватились за топоры.
— Нет-нет! — поспешила вмешаться Виола. — Папенька, эти люди помогли мне добраться домой. Мы не можем отплатить им неблагодарностью.
Граф Альберди нахмурил густые черные брови.
— Но ведь эти мерзавцы и похитили тебя, дочь моя. По крайней мере, вот эту наглую рыжую морду я точно запомнил.
Его палец указал на Рагнара. Тот свирепо оскалился.
— Он ни в чем не виноват, папенька, он просто делал то, что ему велели, — затараторила Виола. — Старый ярл приказал меня похитить, но теперь в Рюккене новый правитель, и в знак доброй воли он решил вернуть меня домой.
— Хм. — Отец скрестил руки на груди. — Весьма неожиданное благородство со стороны неотесанных дикарей.
Рагнар презрительно оттопырил нижнюю губу и, проигнорировав обидные слова, кивнул своим людям. Те принялись снимать с лошадей притороченные к седлам котомки.
— Вот. Косме…консе… кон-пен-сакция за доставленные неудобства, — на ломаном ангалонском пробасил он.
Хейды развязали тесемки, и в мешках блеснуло серебро.
— «Конпенсакция», — хмыкнул граф. — Ну что ж, быть посему. Оставьте их! — велел он стражникам.
Те опустили оружие.
Виола подошла к Рагнару. Тот, по-доброму прищурившись, глядел на нее из-под косматых рыжих бровей.
— Ну что, девица, будем прощаться? — Его губы дрогнули в грустной улыбке.
Виола вздохнула, смахивая набежавшую слезу. Вот и все. Рвется последняя ниточка, связывающая ее с Хейдероном.
— Счастливой дороги, — сказала она. — Спасибо тебе за все. Передавай привет Матильде и детям. Я всегда буду помнить о вас.
Рагнар шмыгнул носом и заключил Виолу в могучие объятия.
— И… присмотри за ним, — добавила она севшим голосом.
— Присмотрю.
Глава 40
Мерцающие огоньки свечей зыбко отражались в золоченых подсвечниках и мебели из темного дерева. Длинный стол был накрыт для двоих. Виола с отцом сидели за его противоположными концами и ужинали.
Рябчик в кунжутной подливке, паштет из гусиной печени, пикантный сыр, дорогое вино — Виола уже отвыкла от подобной еды. Но, несмотря на изысканность блюд, есть совсем не хотелось, и она вяло ковырялась в тарелке тяжелой серебряной вилкой.
Виола так устала в дороге, что вчера по приезду сразу же отправилась в постель и, проспав почти целые сутки, поднялась лишь к ужину.
Она как раз закончила свой рассказ о приключениях в Хейдероне. Вернее сказать — свою ложь. Виола соврала отцу, что все это время провела взаперти в доме ярла. Ни о Бьорне, ни об издевательствах Сигизмунда она решила не упоминать.
— Нужно показать тебя лекарю, — заметил граф, промокнув губы белоснежной льняной салфеткой.