Хм… а ведь он не обратил внимание на свиту, которая вошла с королём в зал, но… там ведь были и мужчины?..
Да и сам король!
Своим первым испытанием Ганс отсеял одного толстяка и четырёх придворных дам. Они до сих пор тяжело дышали, томно обмахиваясь веерами.
Так что же ему выбрать?
— Я слышал, принцесса прекрасно играет в карты, — произнёс он немного неуверенно. — Пусть оставшиеся сыграют в по…
— В покер! Отлично!
— Да, теперь, когда мы выглядим одинаково, это будет интересно!
— И точно!
Ганс удивился необычному оживлению, возникшему среди принцесс. Они уселись за стол, разложили карты и…
Сердце юноши вдруг сорвалось вниз.
Одна из принцесс, только взяв в руки карты, сразу упёрлась локтями в стол.
О! Сколько раз он зашивал на рукавах протёртые дырки. Сколько раз представлял, как его ангел читает, подперев рукой щёку, или как кладёт подбородок на скрещенные пальцы и грозно спрашивает на королевском суде: признавайся! Ты украл соседскую курицу?
На Ганса накатило такое сильное облегчение, что он большую часть игры просидел, витая в облаках и улыбаясь, а когда очнулся, увидел, что обстановка за столом накалилась до предела.
И что было вовсе ужасно — его принцесса проигрывала.
У неё почти не осталось монет для ставок.
Когда этот факт дошёл до Ганса, его затылка словно коснулась ледяными пальцами костлявая рука смерти. Как же он был глуп! Как слеп! С чего он вообще взял, что принцесса захочет стать женой того, кто шьёт ей рубашки?..
Вот и проигрывает нарочно, чтобы ни за что и никогда, ни при каких обстоятельствах ей не достался такой муж, как он.
Ганс опустил голову, посмотрел себе на руки и тяжко вздохнул. Он сам отрезал себе дорогу назад, когда явился к королю. Когда понял, что жизнь без принцессы похожа на петлю, удавкой затянутую на шее.
Игра закончилась.
Четыре принцессы сидели недовольные и хмурые, и только одна сгребала к себе ошеломительный выигрыш: гору золотых монет, расшитый жемчугом кошелёк, булавку с крупным рубином и массивный перстень.
— Я оставляю принцессу, которая победила, и её.
Ганс указал пальцем на ту, по чьей вине сердце его истекало кровью. Отсеянные им принцессы в ту же минуту превратились в короля и двух его министров.
— Что ж, давно у нас никто не продвигался так далеко. Какой будет следующая игра?
Все взгляды уставились на него. Ганс взял из блюда с фруктами, которые принесли игравшим принцессам для закуски, крупную красную сливу, отошёл к стене и положил её себе на голову.
— Настоящая принцесса попадёт в сливу с двадцати шагов.
«Если захочет», — мысленно добавил Ганс и закрыл глаза.
Он не мог уйти отсюда проигравшим, но и выигравшим уйти тоже не мог. Любовь к принцессе Иветте ослепила его, сделала неосторожным и глупым. Она подарила ему надежду на взаимность, которой не было.
Ганс так далеко зашёл и так обжёгся. Что ж, пусть принцесса Иветта решает сама: стать ли ей женой портного или в тот же час избавиться от позора.
В абсолютной тишине грянул выстрел.
От грома ли в ушах или от смертельной раны, но Гансу стало плохо. Он медленно сполз по стене, а затем, собрав в кулак остатки храбрости, тронул рукой голову — на ощупь та была мокрой и липкой.
Тут к нему из дымного облака, окутавшего зал, выскочила принцесса.
Она что-то кричала — наверняка что-то обидное и язвительное, — но Ганс, к счастью для себя, ничего, кроме звона в ушах, не слышал. Только с всё возрастающим чувством вины смотрел на её лицо, по которому градом катились слёзы.
— Прости… Правда, прости… Я не должен был приходить, — зашептал он, извиняясь. — Честное слово, я уйду… исчезну…
И, наверное, шептал бы извинения и дальше, если бы не принцесса: устав слушать глупости, она поцеловала его в губы, а потом поцеловала ещё раз, и ещё. В щёки, в подбородок, в переносицу, в губы и в лоб — всего засыпала поцелуями!
Только через пару часов, когда слух вернулся к бедному Гансу, он узнал, что кричала ему принцесса.
Оказалось, она давно любила его — с тех самых пор, как он сшил для неё первую рубашку. И продула в покер не нарочно! Да и кто бы смог обыграть первого советника короля, с которым уже десять лет не садились за стол, потому что он побеждал всегда?
Для Ганса принцесса Иветта летала в другую страну за напёрстком. Из-за него, устыдившись, стала бережнее относиться к вещам и даже возобновила уроки этикета. Ему своей рукой написала приглашение.
Поэтому, кстати, король так долго его читал — узнал почерк дочери.
Ганс слушал и не верил, а принцесса всё говорила, и каждая фраза звучала удивительней предыдущей:
— Во дворце все осуждали тот образ жизни, который я веду. Улыбались в глаза, а стоило отвернуться, шептали вслед гадости. И рубашки нарочно шили мужские, по мужским меркам и размерам, чтобы я в них тонула. Чтобы в зеркале видела не девушку, а юношу, и быстрее «одумалась». И только ты… — прошептала принцесса Иветта так нежно, что у Ганса зачастило сердце, — никогда не злился, не осуждал… Ты сшил мне мужскую одежду, сделавшую меня прекрасной.
— Но ты в любой одежде прекрасна! — воскликнул Ганс и ласково погладил её по щеке. — Ты прекрасна всегда.
После этого и король, и его свита больше не сомневались: брак принцессы будет счастливым.
Свадьбу назначили через полгода. На неё съехались все знатные люди королевства. Приехал и отец Ганса, и его младшие сёстры. Ганс сшил им такие чудесные платья, что девушки блистали весь вечер — глаз не отвести! — и совершенно не удивительно, что все они потом вышли замуж.
Старшая сестра стала женой герцога, средняя — графа, а младшая — маркиза.
На радостях даже старый барон помирился с сыном. Правда, тут же начал ворчать, что негоже зятю короля баловаться с шитьём и иголками. Но кто его слушал?
Впрочем, кое-кто его всё-таки слушал.
Король нашёл в бароне Валентине д’Эльбе родственную душу. Они оба так настрадались воспитывать непослушных детей, что это стало неисчерпаемой темой для разговоров, особенно под треск поленьев в камине и бутылочку красного вина.
Ну а что молодые?
Они были беспробудно счастливы и всё никак не могли наглядеться друг на друга.
Ведь любят не идеальных. Любят подходящих.