Потом Ральф еще долго шептал возлюбленной нежные слова, гладил и целовал ее волосы, утешая и как бы прося прощения. Амалия оправила платье, которое чудом уцелело, и тихо сказала:
— И все же сказок не бывает.
Ральф ничего не ответил.
Как только они вернулись в замок, навстречу им бросилась маркиза Габриела.
— Вот вы где! — с облегчением воскликнула она и обратилась к сыну: — С тобой хотел поговорить князь фон Раушенбах. А мы с Амалией вернемся к нашим мужьям. Я думаю, они все еще спорят о модернизме в живописи.
Амалия поняла, что находится под надежной защитой этой искушенной и мудрой женщины. У нее словно гора с плеч свалилась.
Глубокой ночью Амалия сидела перед зеркалом в спальне, привычно вбивая в кожу крем кончиками пальцев. Курт, уже лежа в постели, наблюдал за ее вечерним туалетом.
— О чем ты думаешь, милая? — спросил он, видя, что жена чем-то озабочена.
Амалия вздрогнула — вопрос застиг ее врасплох.
— Я думаю, не позвонить ли нам завтра маклеру? Может, еще удастся присмотреть домик для отдыха в этих местах.
На сей раз вздрогнул Курт.
— Такие вопросы в один день не решаются. Надо все как следует взвесить.
Амалия согласно кивнула:
— Пожалуй, ты прав. Но мы вполне могли бы задержаться здесь хотя бы на несколько дней.
Курт замешкался.
— Нет, не получится, — сказал он наконец. — Ты же знаешь, моя работа… Меня ждут три незаконченные картины.
Амалия поняла: ее мечте хотя бы еще раз встретиться с Ральфом не суждено сбыться.
— Давай отложим этот вопрос на завтра, — предложила она. — Если нам все-таки подвернется что-нибудь подходящее, я могла бы задержаться и все оформить.
Курт горько рассмеялся:
— Задержаться, чтобы устроить маленький тет-а-тет со своим сокровищем в отсутствие надоевшего мужа?
Его словно прорвало. Постоянный страх потерять любовь Амалии, затаенная ревность, обвинения в том, что она по-настоящему никогда его не любила, — все обрушилось на женщину потоком горьких упреков и обвинений. Она в ярости обернулась к Курту, глаза ее метали молнии.
— Неужели все эти годы я не была тебе хорошей женой? Неужели дала тебе хоть один повод для недовольства?
Ее била нервная дрожь, а мысли все возвращались и возвращались к тому времени, когда она впервые встретила Курта. В те дни Амалия любила Ральфа. Курт, должно быть, догадывался, что она любит другого, но не захотел отступиться.
Ты увел меня у него! Если бы не моя бабушка, которая принудила меня к браку с тобой, я вышла бы за Ральфа! — хотелось крикнуть Амалии.
Конечно, во многом виновата и она сама, но разве можно было отказаться от брака с Куртом, если бабушка только и мечтала сбросить со своих плеч нелегкий груз: воспитание двух внучек. К тому же Ральф тогда попросту бросил ее. Вся его любовь оказалась на поверку мыльным пузырем.
Амалия почувствовала, что сейчас заплачет, и закрылась от мужа волной густых волос, сделав вид, что тщательно расчесывает их на ночь. В этот момент она ощущала себя всеми покинутой и одинокой. Амалия затосковала по дому, по маленькой дочке, которая наверняка тоже скучает по ней.
Когда Амалия легла, Курт потребовал удовлетворения своих супружеских прав, и весь остаток ночи несчастная женщина безмолвно проливала в подушку горячие слезы.
3
В то же утро газета с «возмутительным» снимком оказалась и в кавалерском доме, на столе, накрытом к завтраку. Вначале ее без внимания отложили в сторону. Но потом виконтесса де Ториак уронила взгляд на фото своей дочери и в ужасе прочла кричащий заголовок. Она побледнела и подняла глаза на Кристину.
Глава семьи, привыкший вставать спозаранку и никогда не изменявший своим привычкам, совершал в это время утреннюю прогулку, и мать с дочерью завтракали одни.