— Дело не только в твоей матери, — прогудела девушка в его грудь. — Мы стали слишком чужими друг другу. Той близости между нами уже нет и не будет. И стена из твоих измен не позволит мне вернуться назад.
— Эль, что было — то было! — возмутился Чонин, ещё крепче прижав к себе бывшую жену. — Мне плохо без тебя! Я очень скучаю! Давай дадим друг другу ещё один шанс!
— Шанс на что? Чтоб ты трахался на гастролях со своей костюмершей, а потом возвращался в Сеул и строил из себя примерного супруга? — оттолкнув Кима, закричала Элла. — Забудь, Чонин! Между нами всё кончено! Теперь всё иначе — ты звезда мирового масштаба, а я лишь тень той, что была раньше! Ты ведь всегда завидовал моему успеху, не так ли? Ну так сияй, отныне тебе никто не помешает!
— Дело не в популярности! Мне нужна ты! Ни одна женщина никогда не сделает меня счастливым! Ни одна не подарит такого же наслаждения!
— Что, и Сэ Рон входит в этот список? — насмешливо протянула Эль, следя за реакцией Чонина.
— Прости? — замер тот, напряжённо вглядываясь в девушку.
— Что ты испытывал, когда раздевал её, избивал и заставлял позировать перед камерой? — чеканя каждое слово, наступала Элла. — Наверное, в такие моменты у тебя был каменный стояк, да? Тебе что, меня не хватало? Или костюмерша перестала давать? Именно поэтому ты надругался над моей сестрой?!
Чонин очнулся лишь после того, как на него посыпался град метких болезненных ударов. Эль била всюду, куда только могла дотянуться, вымещая на мужчине свои боль, страх и разочарование. Она готова была убить его, порезать на мелкие кусочки и спустить в унитаз, лишь бы не видеть, не слышать, не вспоминать никогда. Ненависть бурлила в ней, отчаянно просилась наружу и вырывалась со змеиным шипением и будто заострившимися когтями, уверенно полосующими смуглую кожу Чонина.
— Успокойся! — лёгкая отрезвляющая пощёчина моментально привела Эль в чувство.
Схватившись за щёку, она недоумённо уставилась на мужчину, а затем метнулась к выходу, разом забыв, как открывается замок и в какую сторону дверь нужно толкнуть, чтобы выбраться наружу. Шокированный Чонин даже не попытался её остановить. Последнее, что увидела Эль, так это крепко сжатые кулаки и тонкие полоски засохшей крови на его теле.
***
Страшно было возвращаться домой, но иного выхода просто не было. Воскресенье подходило к концу, завтра ждали ресторан и Кёнсу, наверняка зашившийся с делами. Прохлаждаться некогда, да и что поможет забыться лучше, чем дела и заботы?
Переступив порог спальни, Эль облегчённо вздохнула — Сехун никуда не ушёл и, судя по шуму льющейся воды, принимал душ. На полу валялась его сумка с развороченными вещами, из которой торчали футболки, джинсы и рубашки. Не то чтобы девушку раздражал подобный бардак, просто ей хотелось сделать что-то приятное для парня, всё же дождавшегося её.
Поставив сумку на стул, она задумчиво принялась выкладывать одежду, сомневаясь, стоит ли разложить её в шкафу. Эль не была уверена, что Сехун оценит подобный поступок, всё же мужчины очень дорожат своей свободой, поэтому решила просто аккуратно уложить. Рука была набита ещё в браке с Чонином — уж там она научилась за считанные минуты мастерски собирать и разбирать чемоданы, благо что она, что Ким не вылезали с гастролей.
Велик был соблазн забраться под душ к Сехуну, но опять же, Эль не хотела навязываться, да и не было понятно, как парень отнесётся к ней после случившегося. Возможно, сделает вид, что ничего не было, а может и вызовет на разговор по душам.
Когда вещи были сложены ровными стопочками, девушка наткнулась на паспорт, лежавший на самом дне сумки. Женское любопытство взбудоражило кровь, и она, затаив дыхание, открыла первую страницу, со смешинками в глазах разглядывая фотографию Сехуна. На снимке он был ещё брюнетом с равнодушным лицом и плотно сжатыми губами. Прямо какой-то спецагент на задании, не умеющий улыбаться и расслабляться. Оторвавшись от снимка, Элла пробежалась взглядом по отпечатанным строчкам. Место рождения: Сеул. Дата рождения: 12 апреля… Стоп!
Девушка торопливо закрыла ладошкой рот и зажмурилась, воскресив в памяти их первый совместный ужин, где О в красках рассказывал о себе. Эль точно запомнила, что Сехуну двадцать два года. Но почему же тогда, если верить цифрам в паспорте, ему двадцать пять? Он пытался скостить себе пару лет, чтобы она одобрила его отношения с Сэ Рон? Или дело в чём-то ином? И почему тот парень во время гонок сказал, что Сехун жил в Австралии, хотя сам О даже не заикнулся об этом эпизоде своей жизни?
Шум воды стих, и Элла, встрепенувшись, принялась торопливо заталкивать вещи обратно в сумку. Руки ходили ходуном, мысли в голове путались, а возникшее было доверие затрещало по швам.
— Элла?
Едва она успела закрыть молнию на сумке, как из ванной вышел Сехун, завёрнутый в длинный махровый халат. Он внимательно посмотрел на девушку, после чего прошлёпал босыми ногами в сторону сумки и ткнул в неё указательным пальцем.
— Ты рылась в моих вещах?
— Я всего лишь пыталась привести их в порядок. Нехорошо ходить в мятой одежде, — пробурчала Эль.
— Чёрт с ней. — О притянул к себе девушку и крепко обнял. — Где ты была? Я волновался!
— У меня были дела, — вздохнула она, теребя кушак халата.
— Я звонил тебе.
— Прости, телефон был на беззвучном, и я даже не вытаскивала его из сумки.
— Не уходи просто так, без предупреждения, — попросил Сехун, наклонившись и осторожно касаясь обветренных сухих губ.
И Эль не смогла сопротивляться. Отбросив в сторону свои сомнения, страхи и обиды, она позволила парню делать с собой всё, что ему заблагорассудится. Смело разрешала себя раздевать и укладывать на ледяные простыни. Податливо льнула к горячим губам и наглым ладоням. Раскрывалась перед Сехуном, выгибалась и отзывалась тихими стонами на каждое проникновение, каждый толчок.
Уже гораздо позже, когда они лежали в обнимку в темноте, прислушиваясь к шуму всё не утихающего дождя и редкому шороху шин проезжающих мимо автомобилей, Эль заговорила. Ей всегда было проще открыть душу, когда она не видела глаз собеседника. Может поэтому часто ходила на исповеди к священнику, рассказывая о своих страхах и опасениях. А затем исповедовалась перед Ифанем, неизменно повернувшись к нему спиной.
— Ты ещё хочешь узнать, почему я боюсь садиться за руль?
Голос после долгого молчания звучал неестественно сипло и громко, резал тонкий слух и будто отражался эхом от скрытых в темноте стен.
— Расскажи. — Сехун перевернулся на спину, а Эль продолжила льнуть к его плечу, будто ища поддержку.
— Моя мама была отчаянной женщиной, — спустя минуту, заговорила девушка. — Она воспитывала меня в одиночку, никогда не говорила о том, кто мой отец, но знакомила с каждым своим любовником, которых у неё были десятки. Она была театральной актрисой, так что и мужики её были под стать атмосфере — безбашенные циркачи, неудавшиеся актёришки-алкаши, ну или вечно обдолбаные музыканты да художники. И вот в такой богемной обстановке прошло всё моё детство. К счастью, её любовники ко мне не приставали, а если и делали слабые попытки, то я убегала к подружкам или просто коротала ночь во дворе.
Эль тоже перевернулась на спину и нашарила на тумбочке пачку. Плевать на клятву, сейчас она имела полное право её нарушить. Сехун тоже ничего не сказал, когда девушка затянулась, лишь пристально смотрел на красный тлеющий огонёк сигареты.
— Моя мама любила выпить, баловалась лёгкой наркотой и не ограничивала себя в половой жизни. Но я бы не сказала, что она плохой человек. Мама отдала меня в одну из лучших гимназий, сократив моё нахождение дома до минимума. Хорошо одевала, давала карманные деньги, была ласковой и никогда не ругала. — Элла затушила окурок и тут же закурила по новой. — В тот день она забирала меня на летние каникулы. Гимназия находилась далеко от Сиднея, и дорога проходила через редколесья, где даже городков почти не было. Мама всегда лихачила на трассе, а уж когда её не ограничивали светофоры и пешеходы, то вовсе слетала с катушек. Я как сейчас помню, что шёл дождь, а она вжимала педаль газа до упора, мы летели вперёд стрелой и даже не успели опомниться, как под колёса выскочила женщина с детской коляской. Сехун, они просто были всмятку!