— Ничего страшного, тем более он сам оплатил ремонт разбитого телефона и ноутбука, — тихо рассмеялся Ву. — Очень интересный парень, с характером. Насколько вы близки? Доверяете ему?
— Я… не знаю.
— Тогда не торопитесь. Он, к слову, приходит каждый день, и именно его цветы стоят на столике в вашей палате. Ах, и ещё! Также время от времени звонит ваш бывший супруг. Он сейчас на гастролях в Мюнхене, но обещал вырваться на днях и навестить вас. Пустить, если приедет?
Элла внимательно посмотрела на собственные руки, кожа которых шелушилась от недостатка витаминов, беря вынужденную паузу перед ответом. Наконец, подняла взгляд на психолога и согласно кивнула, робко улыбнувшись ему в ответ.
***
Чонин появился на пороге палаты через три дня. Запыхавшийся, с растрёпанными волосами и горящим взглядом. Чёрная рубашка была расстёгнута на пару пуговиц, пиджак перекинут через локоть, а в руке зажат бумажный пакет с вкусностями.
— Привет, — наклонившись к сидевшей на кровати девушке, шепнул мужчина.
Он смазано коснулся губами прохладной гладкой щеки, и Эль чуть поморщилась от колючей двухдневной щетины и едва уловимого запаха пота.
— Прости, я к тебе сразу из аэропорта. Вот, фруктов и сладостей купил, — поставив перед брюнеткой пакет, Чонин опустился в кресло и принялся теребить ремешок часов, плотно обхвативший запястье. — Ты как?
— А сигарет нет? — перебирая содержимое сумки, нахмурилась Элла.
— Ифань запретил, — развёл руками Ким. — Да ладно тебе, ты же хотела бросить!
— Всё плохо, Чонин, — ответила девушка, будто только сейчас услышав заданный ранее вопрос. — Мы опять разругались с Сэ Рон, у меня случился срыв и вот я здесь. Мне скоро можно будет прописываться в этой палате. Юбилейный пятый раз!
Мужчина понимающе вздохнул и опустил взгляд к полу. Он, как никто другой, знал о взаимоотношениях двух сестёр. Сколько раз он разнимал их, растаскивая по углам; пытался вразумить Эль или повлиять на Сэ Рон. Сколько раз его собственная мать, после прихода младшенькой, начинала капать на мозги о том, что его жена ужасный человек, обижающий ребёнка. Он всегда был на стороне Эллы и мать это знала, от того злилась ещё сильнее. Да и сама Сэ Рон, кажется, пыталась сделать всё возможное, чтобы он возненавидел её сестру.
Чонин поморщился, вспоминая все неприятные моменты, связанные с Сэ Рон. Было мучительно стыдно и страшно говорить об этом Эль, особенно после её последнего прихода в их квартиру. Да и Ифань предупредил, что не нужно её расстраивать, отдавая предпочтение самым нейтральным темам.
— Поедешь со мной в Мюнхен? А оттуда в Кёльн, Гамбург и Берлин? У меня тур по Германии. Новая страна, новые впечатления и возможность открыть новую страницу жизни, — нервно сжимая и разжимая пальцы, глухо говорил мужчина.
— Зачем я тебе там? — грустно улыбнулась Элла. — У тебя работа, репетиции, выступления… Я буду только мешаться.
— Нет! — горячо возразил Чонин, пересев на край кровати, поближе к девушке и взяв её за руку. — Я не всё время репетирую. В перерывах мы бы смотрели города, гуляли. Тебе нужно отдохнуть, Элла! Набраться сил! Ты вымотана и держишься из последних сил. Я же знаю тебя. Я вижу всё по твоим глазам.
Брюнетка наморщила нос, чтобы не расплакаться, и прижала ладони к лицу. Рыдания разрывали изнутри, но она боялась их выпустить наружу. Вряд ли бы с ней случился очередной срыв, но вновь показывать свою слабость совершенно не хотелось. Хотя… какой Чонин её только не видел — пьяной, смущённой, истеричной, пошлой. И даже сейчас, после всего того говна, что между ними произошло, он искренне хотел ей помочь.
— Почему? Зачем тебе это? — крепко сжимая чужую ладонь, сквозь слёзы шепнула Элла.
— Потому что я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо, — чуть подумав, осторожно ответил мужчина. — И мне спокойнее, когда ты рядом.
Видя, что Эль сомневается, он начал приводить все возможные доводы — о необходимости временно не видеться с Сэ Рон; о том, что есть люди, которые за ней присмотрят. Даже Ифаня процитировал, который утверждал, что смена обстановки лучшее лекарство.
— Хорошо, — спустя минут десять уговоров, сдалась Элла. — Только если я захочу, то уеду в тот же день. Договорились?
— Я лично куплю тебе билет на самолёт, но надеюсь, что этого не случится, — радостно пообещал Чонин, на прощание коснувшись её губ коротким целомудренным поцелуем.
Уже у самых дверей его остановил голос Эль.
— Что? — обернулся он, изумлённо округлив глаза.
— Сэ Рон… ведь это был не ты?
Мужчина на секунду замешкался, глядя в больные глаза бывшей жены. В них читалась тревога, трепет, незаживающие раны — мучительное зрелище.
— Нет, — решительно отрезал он и поспешно покинул палату. Но выйдя в коридор, тут же прижался спиной к двери, переводя дыхание и унимая бешеное сердцебиение.
***
Эль боялась, что пожалеет о своём решении, но ни через день, ни через три уезжать с Чонином не передумала. Она уже мысленно гуляла по улочкам немецких городов под руку с бывшим мужем и думала, что, возможно, это лучший выход из ситуации. Пусть у них вновь ничего не сложится, но зато она отвлечётся, сможет быть самой собой. Глядишь, и раны зарубцуются, и в голову придёт ответ, как быть дальше.
Одно Элла знала точно — она пока не готова видеться ни с Сэ Рон, ни с Сехуном. И если с сестрой всё было понятно, то с О дела обстояли куда сложнее. Во-первых, девушка боялась увидеть отвращение в глазах Сехуна. Всё же ему ещё не доводилось видеть Эль такой взбешённой. Она, в конце концов, едва не задушила на его глазах свою сестру. Во-вторых, она не знала, что делать с их отношениями. Было страшно, что Сехун решил остаться с Сэ Рон. И ещё страшнее, если он надумал с ней расстаться и объявить о своих отношениях с Эль.
Девушка понимала, что слишком стара и слаба для всего этого — слепой отчаянной любви, безрассудных поступков, бурных выяснений отношений, ревности и злости. Усталость скапливалась в ней годами и теперь спешила выбираться наружу. Элла устала бороться, она хотела забыться в одиночестве, свободе и возможности ни от кого не зависеть. Ей нужен был тайм-аут. Передышка. Хотя бы самая короткая из всех возможных.
В ночь перед выпиской ей не спалось. Как правило, в больницах рано ложились спать. Вот и Элла, стоило стрелке часов приблизиться к отметке одиннадцать, забралась под одеяло и закрыла глаза. Утром должен был приехать Чонин. Девушка знала, что накануне он приезжал к ней домой и собрал необходимые вещи. Судя по темнеющему синяку на скуле, всё не ограничилось «милой беседой с бойфрендом Сэ Рон». Мужчина не сказал, что послужило причиной спора с Сехуном, но Эль надеялась, что ему не стала известна природа отношений между ними. Почему-то было стыдно и неловко признаваться в таком собственному, хоть и бывшему, супругу.
Минул, наверное, час, прежде чем измотанная бессонницей Элла сползла с кровати и подошла к балконной двери. Чуть посомневавшись, плавно надавила на ручку и сделала шаг вперёд. Оперлась на кованые перила и подставила лицо прохладному ночному ветру. Он обволакивал её, успокаивающе шелестел листвой деревьев, разносил волшебный запах отцветающих бутонов, выросших в деревянных ящиках.
Три недели не прошли для Эль впустую — она смогла привести свои мысли в относительный порядок, набраться сил, чтобы выйти в казавшийся теперь таким страшным живой реальный мир. Она представляла себя жительницей дикого племени, которой придётся впервые попасть в большой город. Её страшили толпы людей, шумные автострады, сверкающие вывески, открытые пространства. Так всегда было — каждый грёбаный раз, когда она покидала больницу.
Открыв глаза, Элла внимательно всмотрелась вдаль — деревья будто перешёптывались между собой, склоняясь из стороны в сторону. Обменивались сплетнями, засыпая многочисленные парковые тропинки желтеющей листвой. Осень была уже близко, Эль чувствовала её приближение и невольно грустнела. Яркие летние краски совсем скоро обесцветятся и сотрутся, заменившись унылой серостью и лужами на асфальте, которые не сохнут ни днём, ни ночью, лишь разрастаются в геометрической прогрессии.