В голове зазвучал голос стоящей за окном женщины. Важно выполнить всё, что она велит…
Айвэн развернулся и пошёл.
Коридор… Поворот, лестница, опять коридор… Вой ветра, молнии плещут серебром в камень стен.
Спуститься на этаж ниже… Обогнуть юго-восточное крыло и оказаться у арки, где начинается спуск в подвал — в подземные лаборатории…
Тяжёлая дверь — она всегда заперта…
— Мы оставили тебе ключ, — прозвучало в мозгу. — Рядом с ним ты найдёшь и кое-что ещё. Поверни налево.
Он повернул.
Фонарь на полу — свеча за стеклом призывно мерцает в латунной чашке. Рядом — ключ и кинжал.
— Возьми их.
Он сунул ключ в карман, фонарь взял в левую руку, кинжал — в правую. Эфес охолодил ладонь, пламя свечи блеснуло на лезвии.
— Вернись к двери, открой её и спускайся.
Он открыл дверь, поставив на пол фонарь. Потом поднял его и ступил в темноту.
Лестница… Спуск… По стене и ступеням ползёт тень. Пахнет камнем, химикатами и чем-то ещё… Таким мерзким, что противно дышать.
Сквозь дурман Айвэн осознал, что ни разу здесь не был — дверь, куда он вошёл, вела в подземные лаборатории. Туда не входили даже слуги, и что там творится, Айвэн не знал. Когда-то он приникал к двери ухом, надеясь что-нибудь услышать, но сквозь толщу камня не долетал ни один звук.
Спуск окончился залом: в стенах арки, между ними горят факелы. Каждую арку закрывает решётка; толстые прутья, тяжёлый замок.
— Дальше, — велел голос. — Иди в конец зала.
И он пошёл.
Впереди — двери… Некоторые открыты; что-то булькает, шипит, вырывается пар. Откуда-то идёт сквозняк. За одной дверью — распахнутой настежь — темнеют ступени, а на них видны пятна.
Кровь. Айвэн не сомневался, что это кровь.
«Что я здесь делаю?.. — вдруг метнулось в мозгу. — Зачем я это делаю?..»
Но он не мог противиться голосу, а потому шёл.
— Дверь в углу — та, что окована железом.
Айвэн подошёл к ней.
— Поставь фонарь.
Фонарь звякнул о пол.
— Стучи!
Он постучал левой рукой, поскольку в правой был кинжал.
Шаги за дверью… Ворчание… Скрип — кто-то отпирает замок…
Дверь открывается…
— Я ведь просил меня не беспоко…
— УБЕЙ ЕГО!!!
И Айвэн нанёс удар.
Лучше бы он сам умер в тот миг — по крайней мере, так он думал минуту спустя.
Разум освободился, едва клинок вошёл в плоть (аж до крестовины — спасибо наставникам за уроки), и Айвэн увидел распахнутые глаза отца.
Тот схватился за торчавший из живота эфес. В глазах Айвэна помутнело. До него дошло, что он сделал, и мир стал куда-то уплывать…
Он не помнил, как очутился на полу — у ног отца, рухнувшего за порогом. Магистр стонал, согнувшись и держась за живот. Айвэн не желал понимать, что он видит — хотел забыться, сгинуть, умереть…
Отец вдруг произнёс его имя.
— Тобой… воспользовались… — услышал Айвэн. — Это Гайна, она… помогает Грэму… Не думал, что они используют… тебя…
— Папа… — Айвэн не узнал свой голос… да и слово «папа» он не произносил уже лет семь.
— Зайди… в комнату… — прохрипел отец. — Обойди… меня…
Айвэн заставил себя встать:
— Я позову на помощь…
— В комнату, глупый мальчишка!..
За одной из решёток кто-то зашипел. Вздрогнув, Айвэн обошёл отца и шагнул за порог.
Сводчатая комната походила на крипту, вдоль стен стояли стеллажи с колбами и склянками. В светильниках горело масло, на столе — рядом с чернильницей и перьями — лежали листы с записями.
— На верхней… полке… — донеслось сзади. — Левый стеллаж… Третье справа…
Айвэн дотянулся до склянки; схватив её, метнулся к отцу в глупой надежде, что это какое-то снадобье.
— Когда… ты услышал… её голос?
Смысл вопроса дошёл до Айвэна не сразу. Запинаясь, он ответил:
— Н-ночью, совсем недавно…
— Значит, это было… за ужином, — магистр говорил всё тише, лицо его походило на маску боли. — Тебе… подлили зелье… Выпей… до дна… или Гайна снова сможет… тебя… подчинить.
Дрожащими пальцами Айвэн вынул пробку и выпил горькую жидкость. Горло обожгло, он закашлялся.
— Теперь… беги…
Айвэн глядел на отца и не мог шевельнуться.
— Они… всё… подготовили, — от дикой боли из глаз магистра текли слёзы. — Убить… верховного толкователя… твоими руками — вот их… план. Я сделал… что им нужно, дальше… они справятся… без меня.
Стон его почти перешёл в крик, тьма в арках ответила шипением. Каким-то чудом магистр продолжал: