— Либо петля затянется на моей шее, — закончил тот. — Ваше величество, я знаю, что делаю. А враги скоро станут искать вашей дружбы.
— Тогда Гарх тебе в помощь, — король перешёл вдруг на обыденный тон: — Будь добр, закрой окно — здесь жуткий сквозняк.
— Конечно, ваше величество.
У окна смотритель услышал стук мечей (не железных, а деревянных). Вообще-то мечи стучали давно — с той минуты, как он сюда вошёл; но тогда лорд Грэм не придал этому значения.
Из любопытства он глянул вниз.
На заднем дворе шла тренировка: принца Отли, младшего сына короля, учили фехтованию. Принц отступал; в свои десять он казался букашкой рядом с бородатым громилой — сэром Вилфордом. Мальчишка выбился из сил, но отдых ему давать и не думали.
Смотритель обернулся:
— Не поздновато ли для учёбы?
— Он проиграл внуку Бригса, — пояснил король. — Весь бой только и делал, что отступал. Пусть тебя это не заботит — он мой сын, а не твой.
Дарион хмыкнул; все знали, что он ненавидит брата, а ещё винит его в смерти матери. Королева умерла, рожая Отли — Дариону тогда было восемь. Кронпринц старался унизить Отли при каждом удобном случае, а однажды столкнул его с лестницы, сказав, что это случайность. Но ему не поверили даже слуги.
Они ещё поговорили — не о плане смотрителя, а о всяких мелочах. Потом лорд Грэм вышел.
За дверью опочивальни он сжал кулак.
В полутьме коридора ему представилась Асселина — ныне покойная королева. Под гранатовым деревом, в простой фермерской одежде… Такая, какой он увидел её тогда.
И голос монарха всплыл в памяти — тупым лезвием ткнул в сердце: «…он мой сын, а не твой».
Знал бы король, как сильно он ошибался.
Когда лорд Грэм вернулся к лестнице, его правое предплечье обожгло — и это был сигнал. Запоздалый сигнал, ожидаемый им с утра.
Смотритель свернул в библиотеку.
Тут было просторно. В стороне от книг стояли столики из морёного дуба и стулья со спинками. В слабом свете луны темнели стеллажи.
Заперев дверь, лорд Грэм сел на стул.
Предплечье жгло всё сильнее. Там был символ, всегда скрытый одеждой — он-то и обжигал кожу. Могущественный символ, нанесённый старым и почти вышедшим из ума колдуном.
Уроборос. Змей, пожирающий собственный хвост.
Этот символ связывал смотрителя с Гайной — они слышали друг друга на любом расстоянии.
Откинувшись на спинку стула, лорд Грэм расслабился. Затем мысленно спросил:
— Почему ты задерживаешься?
Ответ прозвучал в его голове:
— Мальчишка сбежал. Рон и Бартли мертвы.
Брови смотрителя взметнулись.
— Это шутка?
— Не он убил их — лошади понесли… Мне пришлось потратить эликсир.
Лорд Грэм напрягся.
— Ты недоговариваешь.
— Я ещё слаба — мне трудно общаться таким способом. Но я обещаю всё уладить.
— Нельзя упустить его, — напомнил лорд Грэм. — Во-первых, мы превратили его в убийцу, а убийц следует ловить и наказывать, во-вторых, парень мог знать, чем занимался его отец. Мы не можем позволить ему разгуливать на свободе и раскрывать рот!
— Я всё сделаю.
Лорд Грэм поморщился:
— Разберись с этим прежде, чем мы выпустим нэрцеров. Ты знаешь, что поставлено на карту!
— Я поняла.
Лорд Грэм вышел из библиотеки в дурном настроении.
Гайна что-то скрывает…
Но она ему нужна: без колдуньи он не решал бы проблемы так быстро, как решал их сейчас. А проблем у него много… в том числе и король с Дарионом. Хотя скоро их ждёт сюрприз — зря они думают, что затея с нэрцерами укрепит их власть; у смотрителя были иные планы.
С этой мыслью Лорд Грэм покидал замок, — но знай он, чем сейчас занят Дарион, его уверенность бы улетучилась.
…Когда внешние ворота остались за спиной лорда Грэма, принц лежал на кровати в своих покоях. Его грудь обжигало; под рубашкой темнел Уроборос, и Дарион раздражённо чесал его.
— Почему каждый раз, когда я говорю с тобой, мне кажется, что у меня чесотка?
— Мне жаль, ваше высочество, но тут я бессильна, — ответила Гайна.
Принц скривился:
— Так и быть, потерплю. Что сказал Грэм?
— Ничего такого, что заставило бы ваше высочество волноваться… да и могут ли быть важными слова мертвеца?
— Обожаю твой юмор, — хмыкнул принц.
Он покосился на стоящий рядом стол. Там был рассыпан порошок — тёмно-серый, почти чёрный. При свечном пламени блестевший, как антрацит.