Стражник поморщился:
— Некогда мне байки выслушивать — проваливайте, пока уши не надрал!
— Да погодите же!.. — взмолилась Найви. — Я же вам говорю — его тётка с моим отцом сейчас в городе. Тут вот какая история: мы с Клаусом, — опять кивок на Айвэна, — во время привала ушли в лес: хотели на речного кита посмотреть. А фургоны уехали без нас.
— Как же, — хохотнул стражник, — прямо вот взяли и уехали… А вас, бедную мелюзгу, бросили на съеденье волкам.
Но другой стражник — ниже ростом, зато шире в плечах — неожиданно за них заступился:
— Гвен, кончай вредничать — пусть расскажет. Вдруг девчонка не врёт?
— Ну конечно, не вру! — подтвердила Найви. — Нас с Клаусом оставили в лесу… и я даже знаю, кого за это благодарить.
Первому стражнику тоже стало любопытно:
— И кого же?
В притворной злобе Найви сузила глаза:
— Есть у нас заклинательница змей по имени Зара — мерзкая, не описать!.. Она по моему отцу давно сохла, а теперь злится, что он выбрал другую. Только Зара и видела, как мы с Клаусом ушли; готова спорить, это она всех поторопила, чтобы хоть как-то отцу насолить!
Стражники переглянулись. Второй явно поверил, да и первый подобрел. Но подозрительность взяла в нём верх:
— А чем докажете, что вы циркачи?
Найви подумала и брякнула:
— Клаус жонглирует ножами, а ещё факелы глотает. Хотите, мы вам покажем?
Побледневший Айвэн метнул в неё убийственный взгляд, но Найви уже несло:
— Кто-нибудь, зажгите факел!
На их счастье, никто просьбу не выполнил — зато в очереди (а к ней примкнул новый обоз) не на шутку разозлились:
— А нам что, вечно тут торчать? Пропустите вы их уже!..
— Ладно, проходите, — первый стражник посторонился, а его напарник-крепыш даже дал им совет:
— Зайдите в трактир старого Джо, что на Рыночной улице — там все заезжие артисты гуляли. Джо точно знает, где ваших искать!
— Спасибо! — поблагодарила Найви.
За воротами она шумно выдохнула. Айвэн обогнал её и зашипел:
— А если бы кто-нибудь дал факел?!..
— Но никто же не дал, — отмахнулась Найви.
— Ты не думаешь о том, что делаешь!
Айвэн негодующе смотрел на неё. Найви преспокойно его обошла:
— Мог бы и поблагодарить — мы ведь по эту сторону ворот.
Айвэн нагнал её и с нажимом сказал:
— Так нельзя! Раз мы идём вдвоём, значит, и решать всё надо вместе.
— А твоё «жди здесь», когда ты отправился за этим, — Найви ткнула пальцем в платок, — тоже называется «решать вместе»?
— Это другое.
— Ах, вот как?
— Да, вот так — потому что ты девчонка!
У Найви от такой чуши перехватило дыхание.
— Ты слишком долго жил в своём Фарнайле!
— А ты вообще в аббатстве жила!
Найви так разозлилась, что и с ответом не нашлась — огреть бы его чем-то тяжёлым!.. Но к злости примешалось что-то ещё… Поняв, что вновь на него смотрит, она отвернулась.
Вот дура — нашла, куда смотреть… Да он просто чурбан!
И они пошли в молчании — демонстративном, хмуром и вполне соответствующем пейзажу.
А пейзаж был таким, что хоть глаза закрывай.
Дома стояли близко друг к другу, и крыши их почти сошлись, оградив кварталы от солнца. Вторые этажи нависали над первыми — их специально так строили, чтобы вместить всех жильцов. Куда ни глянь, везде царил сумрак.
Со слов аббатисы Найви знала, что Брелон не раз достраивался: горожан становилось всё больше, и со временем здесь стало тесно. Так и возникли предместья — постройки, выросшие за воротами; уже позже их обнесли второй стеной… той самой, которую Найви с Айвэном оставили позади. Зажиточные же горожане жили в так называемом Старом Брелоне — за первой стеной, куда им ещё предстояло попасть.
В предместьях селилась беднота, строились кварталы ремесленников. Тут часто вспыхивали пожары (большинство домов ведь из дерева). В подворотнях, если верить магистру Фрэйну, жили полчища крыс. Подземной канализации не было, и даже сточных канав Найви не заметила — зато по вони поняла сразу: помои выливают из окон. А когда они вышли на улицу пошире, ей и вовсе захотелось заткнуть нос: тут проезжали повозки, и кони гадили, где хотели — то есть везде.
Вдобавок стоял жуткий гвалт: кудахтали куры (те носились повсюду, рискуя попасть под копыта лошадей), кричали резвящиеся мальчишки (жутко грязные — хоть скребком оттирай), бранились торговцы (да такими словами, каких Найви ещё не слышала). У мужчин лица были злыми, у женщин — измождёнными. Зато ругались те похлеще мужчин — на мужей, детей, скотину и весь мир.