- Прости меня, - глухо произнёс Эльзар Ортис. - Это скоро пройдёт.
Он заглянул мне в глаза, и у меня вылетело из головы признание, что огонь уже не обжигает меня, как раньше. Искорки и вихри, звёзды, и пляски огня, и бесконечность - всё это было в его глазах! И всё это было моё - стоило лишь захотеть. Стоило признать: "Я твоя", и я обрету власть над этой бесконечностью; наложу на неё свою печать, заключу её в границы, которых она не знала, которых у неё не было. А взамен часть её поселится во мне, вытеснив что-то прежнее.
Искушение было велико; я уже открыла рот, чтобы принять этот огонь и... закрыла. С минуту мы с Фениксом смотрели глаза в глаза, разделяемые друг от друга какими-то сантиметрами. А потом я снова открыла рот, но уже не для того, чтобы покориться.
- Я тебя ненавижу, - чётко и медленно произнесла, испытывая необъяснимое злобное удовольствие от сознания, что причиняю ему боль. - Ты не моя пара.
Искры вспыхнули - и погасли. Что-то мрачное, устрашающее поднялось со дня глаз Ортиса. Золото исчезло, растворилось в багрянце ярости. Его радужки словно осветились изнутри алым пламенем.
- Ты ошибаешься, - едва слышно прошептал Феникс, почти касаясь моей щеки своими губами. - И ты поймёшь это - позже.
- Что ты?.. - воскликнула я, пряча испуг за возмущением. "Имеешь в виду" осталось недосказанным.
Вампир разжал руки и я полетела вниз. Короткий визг вырвался из горла; веки инстинктивно сомкнулись - но погружения в огненную геенну, которой я так боялась, не последовало. Подождав несколько мгновений, я несмело приоткрыла один глаз и обнаружила себя в гостевой спальне, куда поместила меня тётушка. Душу немедленно объял стыд.
- О, Богиня! Я веду себя как трусливый щенок, - шмыгнув, пробормотала я. Поняв, что плавание в огненном море мне не грозит, распахнулся и второй глаз. Из груди вырвался тяжкий и долгий вздох. - Я его по-настоящему боюсь, - шёпотом призналась я сама себе, глядя на свои руки, намертво вцепившиеся в простыню.
Поднявшись с кровати - вот уж поистине она была тернистым ложем в эту ночь! - я сделала несколько шагов по комнате. Ноги заледенели, как ледышки, а плечи покрыла гусиная кожа. Я потёрла ладони, чтобы хоть немного согреться, и пожалела, что не могу завернуться целиком в просторную пушистую шаль. Потом вспомнила, что хоть шали у меня нет, зато есть шерсть - собственная, и согреться для меня не проблема.
Оборот - и вот я уже устроилась в кресле. Я ведь не пёс, чтобы спать на коврике у двери. А в постель, возможно, я вернусь чуть позже, когда согреюсь - не хочется лечь в неё человеком и провонять... волчатиной. Волчица недовольно зарычала, не одобрив моего юмора, и уткнулась мордой в подлокотник кресла. Ей было тоскливо. Я ощущала её подавленность, и это ещё сильней омрачило моё и без того плохое настроение.
Волчице было тесно: чужой дом; незнакомые запахи; тоска по отцу, по стае; раскаяние от того, что нарушила наказ альфы, обратившись к тёте и отказавшись довериться тому, кто совсем недавно был для меня всем - всё это давило на неё. Я испытывала то же самое, а вдобавок обиду, горечь, непонимание - человеческие чувства, от которых мало проку. И Ортис - он тревожил меня сильней всего!
У меня не получалось разгадать вампира, предугадать его дальнейшие действия. Одно я знала: от меня он не откажется. Не представляю чем я его покорила... "Лучше б вышла замуж за Тора - было бы гораздо проще" - мелькнула непрошеная мысль. И исчезла, оставив злость на отца - за то, что вынудил меня к побегу; на себя - за то, что ноги принесли меня на то проклятое плато и даже на Богиню - за то, что она допустила это!
Волчица возмущённо клацнула зубами, и я присмирела, мгновенно ощутив суеверный страх за своё богохульство. Горячо зашептала про себя слова извинений в надежде, что Богиня смилостивится и простит мою дерзость. "Я просто устала, - внезапно пришло понимание, - так устала от нескончаемого абсурда, в который превратилась моя жизнь!" Разве это не абсурд - что меня, волчицу, добивается вампир, считая своей истинной парой?
Волчица приподняла голову, не соглашаясь признавать Ортиса вампиром. На этот раз спорить с ней я не стала: чистокровный вампир или вампир, в котором течёт капелька крови Феникса - сути это не меняет. Волчица считала по другому - влечение к нему в ней не угасло, но мы обе чувствовали себя слишком несчастными, чтобы рассориться снова. И слишком одинокими. И отец, и стая, всегда стеной стоявшая за спиной, готовая защитить от всего, ощущались так далеко!