– Все это вздор...
– Такова моя королевская воля! – изрекла она, сделав шаг в его направлении, абсолютно не испуганная ни его габаритами, ни его воинскими навыками.
Господи, как он ее любит!
– Кто вы такой, чтобы возражать мне? – воскликнула она, ткнув его пальцем в грудь.
Гейбриел замолчал на мгновение, сердито глядя на нее.
– Насколько я помню, в ту ночь на ферме вы не считали меня таким уж противным, – пробормотал он.
– Той ночи, – сказала она сквозь стиснутые зубы, – никогда не было. – Она повернулась и продолжила свой путь, но он успел заметить под этой бравадой страдание.
Какие мысли мучили ее?
– Почему бы тебе просто не признаться в том, что происходит на самом деле? – спросил он, снова нагоняя ее в коридоре, который неизвестно куда вел. – Ты хочешь избавиться от меня, потому что решила предпочесть принца.
Она удивленно приподняла брови.
– А теперь уже ты ведешь себя как типичный ревнивец. И, подобно всем представителям своего племени, ничего не понимаешь.
– Неужели?
– Все это стало слишком опасно для нас, и ты это знаешь. Я не могу работать с тобой, Гейбриел. Мне не хотелось делать этого, но, если ты лидер, приходится принимать трудные решения. Ты был прав с самого начала, когда сказал, что, взяв тебя на эту должность, я поступила неправильно.
Он долго молчал, пытаясь найти какие-нибудь основания для возражений, но не мог.
Сердце у него громко билось, он боялся взглянуть на нее, не зная, как она отреагирует на беззаветную преданность, которую, наверное, можно было прочесть в его глазах.
– Что ты собираешься делать со своими людьми? – спросил он, не поднимая глаз от швов между серыми плитами пола.
– Я абсолютно уверена в их верности мне, – сказала она. – Я всегда им верила. И поддержала тебя только для того, чтобы доставить тебе удовольствие.
Он сердито взглянул на нее.
– Я повышу одного из них до начальника службы безопасности, а если лорд Гриффит будет настаивать на том, чтобы при мне был англичанин, то я возьму капитана из гарнизона. Ты ведь доверяешь ему присмотр за мной, не так ли? Послушай, Гейбриел, эта проблема больше тебя не касается.
– Ты никогда не была моей проблемой. Ты была моей надеждой. – Ему хотелось взять ее за руку, но он заставил себя не делать этого. – Прости меня, София. Я знаю, что я болван. Но дай мне еще один шанс.
– Нет, Гейбриел. Прости и ты меня. – На ее глазах выступили слезы. – Я сожалею, что втянула тебя во все это. Возвращайся к своей семье. Возвращайся на свою ферму. А мне надо делать свое дело. Извини.
– София...
– Уезжай, Гейбриел, – махнув рукой, сказала она.
– Проклятие, не смей уходить от меня! – взревел он, и его упрек ее высочеству эхом отозвался в старых каменных коридорах.
Она прищелкнула пальцами, и ее греческие телохранители были тут как тут, очень довольные тем, что могут защитить ее от него.
– Удалите его!
– С удовольствием, ваше высочество.
С этими словами они схватили его и принялись заламывать ему руки за спину, пока он не перестал сопротивляться.
Только испепеляющий взгляд Софии, брошенный через плечо, убедил его прекратить сопротивление. Он понял, что этим делу не поможешь, и, тяжело дыша, обуздал свою ярость. Их было восемь человек, и они в конце концов вышвырнули его вон.
София вошла в королевские апартаменты, закрыла за собой дверь и разразилась слезами. Бросив хлыст, она закрыла лицо руками.
Как ей справиться без него со всем, что предстояло сделать? Но по крайней мере теперь хоть он будет в безопасности.
Этот разговор был, наверное, самым трудным за всю ее жизнь. Она была рада, что он закончился. Но, видит Бог, она уже по нему скучала.
Мгновение спустя она, вся дрожа, подняла голову и прислонилась к закрытой двери.
Будь счастлив, Гейбриел. Проживи долгую мирную жизнь.
Что касается Алексы, которая все еще пряталась от нее, то, возможно, пришло время придумать что-нибудь новое для ее бесшабашной подруги, подумала она. Она делала все, что могла, не раз выручая Алексу из беды с тех пор, как они были девочками. Но всему есть предел.
Алекса, несомненно, скоро явится к ней с извинениями и будет глупо улыбаться, и всхлипывать, и проделывать все свои остальные избитые трюки, пока София не пожалеет ее и не простит. Но ведь Алекса, казалось бы, должна была знать, как много для нее значит Гейбриел?
Она покачала головой. Иногда ей казалось, что Алекса ей вовсе не подруга.
К вечеру того дня у Алексы кружилась голова от ощущения собственной победы и предвкушения того, что скоро все это кончится.
Когда она принесла кувшины с пивом греческим телохранителям Софии, праздновавшим избавление от полковника Найта, она с удивлением обнаружила, что человек, совершающий неблаговидный поступок, может от этого получать большое удовольствие. Ведь она перехитрила их всех. Это было пьянящее ощущение.
Она совсем не считала себя плохой – ведь ее заставили предать Софию. Это не ее вина. В конце концов, пора сбить спесь с ее неблагодарной хозяйки, которая всегда относилась к ней свысока.
Телохранители поздравляли ее, хвалили.
– Вот она, наша героиня!
– Ловко у тебя получилось, Лекси!
Она кивала с коварной улыбкой от уха до уха. Потом вспомнила, что надо нахмуриться. Не следовало им знать о ее подлинных чувствах.
– Я знаю, что ее высочество будет теперь меня ненавидеть, – пригорюнилась она. – А ведь я не хотела ничего плохого.
– Конечно, не хотела, малышка, – сказал Тимо, ущипнув ее за щечку. – Она его быстро забудет. Не бойся.
– Ты занималась своим привычным делом, – добавил Нико, как будто она была такая глупая, что не понимала, когда ее оскорбляют.
Мужчины грубо захохотали и чокнулись своими кружками, так что пивные брызги полетели на стол.
Она зорко наблюдала за ними, втайне испытывая облегчение от того, что они, судя по всему, не замечают, что в пиво подмешана щедрая доза лауданума.
Алекса решила, что задерживаться здесь дольше неблагоразумно. Она не знала, сколько времени должно пройти до того момента, когда лауданум начнет действовать. Но ей не хотелось бы находиться рядом, когда они начнут один за другим терять сознание.
Она остановилась в дверях, положив руки на бедра и позволяя им бросить последний восхищенный взгляд на ее великолепный бюст.
– Ну что ж, я вижу, что вы были рады избавиться от полковника Найта. А я со своей стороны чувствую себя ужасно. Я и понятия не имела, что ее высочество примет это так близко к сердцу.
– Лекс, не бери в голову, – съехидничал кто-то.
Она сделала вид, что не слышит, как мужчины, которых она частенько ублажала, выставляют ее на посмешище.
«Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним».
– Пойду узнаю, как там ее высочество, – сказала она, но никто даже не заметил, когда она ушла.
Пропади они все пропадом. Скоро перед ней откроются новые горизонты.
Алекса остановилась перед апартаментами Софии. Сердце ее гулко билось. Она постучала в дверь костяшками пальцев.
Никакого ответа.
Она медленно открыла дверь.
В большой комнате, освещенной одной свечой, было темно. Закрыв за собой дверь, Алекса на цыпочках вошла, внутрь.
Она пересекла комнату и остановилась у постели ее высочества. Принцесса, которой никогда не быть королевой Кавроса, крепко спала. Лауданум уже сделал свое дело.
Бутылка любимого греческого вина Софии, в которой осталось несколько капель, лежала на боку на ночном столике.
Должно быть, она и впрямь любила этого английского жеребца, если топила свои печали в вине. Разве какой-нибудь мужчина стоит этого?