– Плохо быть на неправильной стороне, – пробормотала я, – но Принц услышал.
– Жалеешь?
Я заглянула в себя.
– Жалею, что уступила Марку с этой авантюрой. Если бы мы не пришли, вы бы нас никогда не прижучили.
– Но мы вас прижучили.
– Что есть, то есть. И что теперь, сир?
Я сама удивлялась собственной дерзости, но почему-то, после того, как этот мужчина побывал в моей голове – я невольно вздрогнула от воспоминания о пережитой боли – мне казалось, что я его давно знаю. Я чувствовала, что его забавляют мои смелые ответы и собиралась воспользоваться всем своим обаянием, чтобы выторговать наши жалкие жизни.
– А сами как думаете? – он кивнул нам с Марком, и мы ответили одновременно:
– Смерть.
– Тюрьма.
– Просто чудо, что вы попались только сейчас, учитывая слаженность ваших ответов последние два дня. – Принц издевался – и поделом нам – мы действительно показали себя не очень хорошей командой.
– Ну, как показывает практика, выгодно дать слово первому тебе – и он посмотрел на Марка. Последний глянул на меня виноватыми глазами и, расправив плечи, гордо сказал:
– Вы казните нас на главной площади в назидание всем остальным.
Я невольно залюбовалась его посадкой головы, его высокомерным тоном… Благородный идиот. Любимый.
– И сделает из нас мучеников? Соколы только и ждут повода поднять восстание, и твоя смазливая физиономия отлично будет смотреться на повстанческих штандартах. Не надейся, ди Анджело, нас сгноят в тюрьме, и мы будем сидеть там до глубокой старости, а когда нам исполнится лет тридцать, то нас выпустят сломленными развалинами и с позором отправят на все четыре стороны.
Марк в ужасе выпучил на меня глаза. О таком он, конечно же, не подумал. С честью принять смерть он был готов, но всю жизнь просидеть за решеткой… Это было страшно.
Ястреб ехидно меня похвалил.
– Тебе пятерка, Гатинэ. Точно и красочно. Особенно мне понравился пассаж про старых тридцатилетних калек. – что-то в моих словах его рассмешило, но я не поняла, что.
– На самом деле есть третий вариант, – добавил его высочество без тени улыбки.
Мы с Марком переглянулись. Ничего другого нам в голову не приходило.
– Присядьте, дети. Нам есть, о чем поговорить.
***
– Работать на вас? Да лучше сдохнуть!
– Никогда и ни за что!
– Ну наконец-то вы проявили единодушие. Только вы не поняли меня. – Ястреб наклонился в нашу сторону, веселье пропало из его глаз, голос стал стальным, а взгляд холодным.
– Или вы работаете на благо королевства и живете, либо мы объявляем вас государственными изменниками со всеми последующими вытекающими.
Мы побледнели. Подставиться под удар самим? Мы были молоды, безрассудны и не боялись ничего, кроме скуки. Любое наказание мы смогли бы принять. Но признание изменниками…
Такое обвинение ложилось не только на одного человека, а на всю его семью. Фамилия покрывалась позором, вычеркивалась из всех генеалогических деревьев, а имущество подлежало конфискации короной. Подставить самых дорогих нам людей, единственных, чьим мнением мы, два безрассудных оболтуса дорожили, отнять у родителей ди Анджело их имение и виноградники, у моей матери отель… Я сглотнула подступившую горечь.
– Я согласен. – на Марке не было лица, на висках выступил холодный пот, но голос его не дрожал.
Мы заслужили.
– Согласна.
Ястреб сложил на груди руки и кивнул, еле заметно улыбнувшись.
– Значит, настало время заключить сделку.
Он поднял трубку телефонного аппарата и проговорил.
–Сирин16? Попроси Колина зайти ко мне в кабинет.
Валет пик
Колин достался ему от отца.
Седовласый мужчина за пятьдесят, еще крепкий, и, по мнению многих придворных дам, весьма и весьма привлекательный. Ястребу было плевать, как выглядел Колин. Гораздо важнее было то, как он умел составлять документы.
Если придворный мир Кермана и кишел акулами, то Колин был ловцом на них и крепко держал на крючках каждого, кто хоть раз в жизни подписал какую-то бумагу.
Влиятельный юрист, прожжённый делопроизводитель, он умел составлять договоры так, чтобы возвысить и уничтожить, обогатить и разорить одним нужным незамеченным словом в подпункте соглашения.
И именно Колина позвал Ястреб заключить трудовые контракты с Гатинэ и ди Анджело.
– Все ли вам понятно в этих документах? – заботливым голосом доброго дедушки поинтересовался адвокат.
Ястреб ожидал, что девчонка опять выскочит первой, но на удивление она промолчала и бросила косой взгляд на дружка.
16
– Сирин? А это разве не из русских сказок? Мне кажется, у нас тут Персиваль и прочий Грааль, нет?
– Напомни мне в следующий раз НЕ давать тебе читать незаконченные романы.
– Нет, но Сирин. Мне не нравится Сирин. Давай назовем ее Эгвейн?
– Хавьер. Не приставай к Сирин. Как-никак, она секретарша принца.
– Ты хотела сказать, к Эгвейн.
– Ну ты противный.
– Все для тебя, любимая.