Сидим. Молчим. Он меня разглядывает своими ледышками ярко-голубыми, я его, своими синими очами, как сказал король, цвета тех самых розамундских лобелий.
— Какой же вы потрясающий экспонат! — Нарушил тишину колдун.
Ну, все. Началось — поняла я. Сейчас будет разоблачение, потом фееричное снятие чар. Наверно в цепи закует, в клетку посадит и к Георгу Третьему повезет, показывать какая клопиня к нему минувшей ночью присасывалась.
"А потом, из меня сделают чучело и поставят украшать чей-нибудь клозет…" — размечталась я.
— Я долго не мог понять, что же происходит вокруг. Терпеть ненавижу, когда от меня что-то скрывают. Все думал, что же они нас так за нос водят, что же задумали. А вы — вон что. Ох, чертовки. — Кажется, настроение у колдуна было приподнятое. Наверно, он был из тех, кто любил скандальные разоблачения и публичные казни. — Так что же, чья это была идея?
В голове пронеслось, что надо все валить на мадам и следом, что меня все равно не помилуют после минувшей ночи с королем, а Кардамон и правда заботится о Амариллис и Валериане. Без нее они, пожалуй, скатятся до уровня обычных портовых шлюх и сгниют в канаве. Маме бы такое точно не понравилось. Потому я сменила тактику и решила все взять на себя. Все равно я урод, ну что в моей жизни хорошего, кроме кофе с булочкой по утрам?
— Моя. Я все придумала сама. А мадам Кардамон отговаривала меня, хотела признаться вам, что у нее нет девственницы для короля. А я настаивала, сказала, что никто ничего не узнает.
Колдун испытующе уставился на меня и даже наклонился вперед, отставив чашечку кофе.
— Лобелия, а не хотели бы вы переехать в Базенор, столицу королевства Розамунд?
Это что, какая-то словесная шарада? С какой стати мне хотеть отправиться туда, где меня почти наверняка четвертуют или протащат по улице вслед за телегой с навозом?
— Если честно, мне и здесь хорошо. — Сказала я, вжимаясь в спинку дивана за собой. — Тут сестры, дом. Я тут привыкла и никуда не хочу.
Мужчина задумчиво откинулся в кресло и покрутив на пальце перстень с большим ониксом, решительно поднялся.
— Что ж, не скажу, что я не понимаю вас, но все же я надеялся познакомиться с вами ближе. — Печально сказал он и, уже более весело добавил. — За этим вынужден откланяться, но буду рад увидеться снова, если буду проездом. Очень уж мне понравилось ваше заведение.
Колдун качнулся в мою сторону и, несмотря на то, что я машинально отклонилась от него, поймал мою руку своими леденющими пальцами и приложил к горячим губам. Пожалуй, это был самый долгий поцелуй между тыльной стороной моей ладони и мужчиной со времен… с вообще каких-либо времен. Но я была уверена, что обычно галантные господа справляются с этой повинностью быстрее.
Все еще не веря в то, что моей жизни ничего не угрожает, я не сразу покинула кабинет. В гостиной за его дверьми мне мерещилась королевская стража, которая только и ждет момента чтобы взять горбунью-обманщицу под белы рученьки и заковать в кандалы. Но ничего такого не случилось.
Только мадам раскричалась на то, что солнце еще не село, а я уже позволяю себе прохлаждаться.
Дни потекли своим чередом… вот только морда моя в норму все не приходила! И в связи с этим я начала испытывать трудности.
Девушки смотрели на меня странно — то ли с завистью, то ли с ужасом. Будто я не та самая Либи, что им сопли после грубых клиентов и местных разборок утирала, да волосы держала, пока они от чрезмерностей минувших вакханалий избавлялись, а какая-то одержимая. Но, надо сказать, Амариллис присмирела. Видимо заклевали ее наши курочки совсем, ведь не она теперь была из трех сестер самая красивая.
Из всех них я теперь могла нормально общаться только с Валерианой и Амарантом. Хороший парень оказался, глуповатый, но добродушный. Честно мне вывалил, что раньше со мной особо не разговаривал, потому что боялся, что я на самом деле проклята и мое уродство может и на него перейти. А теперь я красавица, отчего же со мной не поболтать?
Из-за смазливой внешности появились новые проблемы. По улицам Миля стало страшно ходить даже днем — мне свистели в след, пытались познакомиться, а один раз даже насильно чуть не утащили в подворотню — хорошо городская стража вовремя подоспела.
"Что же это вы, такая принцесса и без сопровождения?" — сказал тогда капитан, совершенно не скрывая подтекст своего внимательного взгляда на мою грудь и бедра. Которые, между прочим, были скрыты приличным мешковатым платьем горничной!
До того, как меня зачаровали, я и не думала, что живу в таком опасном городе! Прежняя Либи ходила по Милю в любое время суток с гордо поднятой головой и горбом. А нынешняя была вынуждена, словно маленький зверек, которого все вокруг норовят сожрать, носиться от укрытия к укрытию, чтобы просто сходить в бакалею.
Но на этом мои сложности не заканчивались.
Конечно, я же работала не абы где, а в месте сосредоточения всех этих похотливых хищников, ко всему прочему еще и богатых, да властных.
Осознавая всю свою меру ответственности за смазливое личико и ладную фигурку, я старалась не высовываться, когда в "Лиловую Розу" приходили господа. По крайней мере с кухни. Мадам неоднократно предлагала мне пойти и помочь Амаранту обслуживать гостей, но я ей сразу сказала, что лучше на месте умру. Ведь если кому приглянется милый парень, то он с радостью разделит с гостем ложе, а я в такие дела больше ни-ни. С меня и короля хватило с его цепным колдуном, не весть за какие заслуги меня пожалевшим. Мало ли когда чарам вздумается рассеяться! А ну как под рыцарем каким? Так у него же и меч при себе оказаться может!
Ко всему прочему в меня без памяти влюбился один из наших охранников. Этот идиот брал смены за других, менялся по невыгодному курсу, лишь бы дежурить в гостиной днем и бросать на меня многозначительные взгляды. Еще бы. На меня-то можно, я не цветочек из цветника мадам Кардамон, горничных и прачек у нас портить не запрещалось, если они сами на то свое согласие давали.
Никогда бы не подумала, что когда-нибудь скажу такое — но меня, криворожую горбунью, душила любовь этого широкоплечего смуглого ишмирского молодца. Если раньше я бы перед ним стелилась и пылинки бы с такого красавца сдувала, то теперь воротила нос. Хотя, в сущности-то ничего в моей жизни и не изменилось.
Но кого я обманываю — я ведь действительно стала другой. Начала ценить себя. И теперь, когда вернется мое уродство, моя защита от этого мира, я больше не буду относиться к себе как прежде. Я буду больше ценить свое мнение и чувства, вот чему научила меня незаслуженно подаренная красота.
Ну и еще тому, что губки бантиком — это конечно хорошо, но с горбом среди целого города похотливых мужиков как-то спокойнее живется. Они, эти губки, не позволяют воспринимать тебя всерьез. А ведь я действительно серьезная дама.
Это я и пыталась сказать в конец охамевшему, зажавшему меня в чулане между комнатами охраннику. Звали его, к слову, Габдал.
— Отпусти, дурак! — верещала я, не доставая до пола маленькими ступнями. Ишмирец припер меня к стенке и держал аккуратно зажав мои плечи между предплечьем своей правой руки и стеной. Левая уже начала беспрепятственное путешествие по моим бедрам. — Я нажалуюсь мадам, и она тебя уволит!
Габдал улыбнулся и его белые зубы ярко блеснули на фоне симметричного, словно высеченного из эбенового дерева лица.
— Никуда ты не денешься, маленькая принцесса. Все равно будешь моя!
Разглядев меня в толпе горничных этот влюбленный идиот взял моду называть меня принцессой или обращаться не иначе как "ваше высочество". Это раздражало безмерно, особенно когда его ласковые прозвища догоняли меня во время выноса ночных горшков наших цветочков.
— Ты знаешь, что мадам относиться ко мне, как к дочери? Так вот, я попрошу ее не уволить тебя, а убить! Будь уверен, у нее есть нужные связи! — и на это ишмирец продолжил улыбаться.
Меж тем его рука уже забралась мне под платье и завладела мягкими розовыми складочками, которые тут же предательски взмокли. Такой эффект воодушевил наглеца и он, вынув пальцы из-под моего подола и демонстративно облизав их, вернул обратно, войдя в мое лоно двумя толстыми, как сосиски пальцами. Конечно мое тело отозвалось томной судорогой, но это произошло совершенно не по моему желанию.