— Конечно, стукнутая! Кулаком твоим пудовым! — отозвалась жена, суетившаяся у стола.
Оксана смотрела, как она принарядилась — отерла грязные пятна со старой дырявой юбки, цвет которой было трудно определить, но что-то между коричневым и бордовым, причесала волосы, сальные от грязи, подвязала их в хвост какой-то веревочкой. Все это было знакомо — к родителям придут гости. Тоже алкаши. Но уж пусть лучше придут. При них хоть папа не станет руки распускать. Удивляло девочку одно — как так случается, что чужие люди добрее относятся, чем свои родные. Странно это. Может и не родня они ей вовсе?.. Вот бы скрыться от них, убежать куда глаза глядят. Только шестилетней малышке духу не хватало, потому что не знала куда идти. Старшие братья — Мишка и Костя — хоть и жили в другом доме у бабушки, но тоже не очень хорошо жили. Занимались какими-то непонятными делами, а перед Оксаной все хвастали только, мол, вот какие мы самостоятельные, какие деловые. Туда идти — тоже не вариант, опять причитать бабуля станет, как же тяжко ей живется, какие же внуки непутевые ей достались, и так по накатанной. Только намерения Оксаны резко изменились, когда к маме с папой пришли «друзья» по увлечениям, которым была бутылка водки или другого пойла. Всех этих людей девочка знала в лицо, а вернее даже в морду, потому что они так упивались, что отличить их можно было, пожалуй, только по храпу. Он-то, что ни говори, был не похож один на другой, так что когда храпел, скажем, дядя Петя, это было похоже на рев ракетного двигателя, а если храпеть принималась тетя Маша, здесь уже казалось, что сломанная газонокосилка тарахтит. Конечно, глупости все это, но такими вот фантазиями развлекалась Оксана, потому что играть особо было не с кем, если не считать пары-тройки пришедших на день рождения друзей. А может к кому из них податься? Может, кто пустит? У Иринки мама вроде ничего такая, добрая, блинчики вкусные печет с вареньем ежевичным. Или к Петьке? Он хоть мальчик и задиристый, но не обидит по-настоящему, в обиду не даст. Эти ребята были, пожалуй, единственным Оксаниным богатством, и уже в свои шесть она знала, что если есть у тебя друзья, то с любыми проблемами справиться легче.
Тем временем друзья родителей расслаблялись все больше, а это грозило новой порцией проблем и в первую очередь — для Оксаны. Вот уже дядя Коля приближается неуверенной походкой к девочке, плюхается на матрас.
— Ну что, красавица?! Сидим-скучаем? Как дела твои?
Оксана молчала, надула щеки. Ей хотелось зажать рот и нос, чтобы не чувствовать запаха изо рта, которым на нее дышали, казалось, что еще секунда — и кислород кончится вокруг, а останется только запах перегара.
— Ууу, какие мы сегодня серьезные, не хотим с дядей Колей пообщаться! — гость не унимался. Он уже придвинулся поближе к девочке, так что они оказались плечом к плечу друг с другом. — Сейчас научу тебя культурному обращению!
Мужчина грузно повернулся лицом к девочке, положил свою большую руку с грязными ладонями и ногтями ей на коленки. Рука оказалась очень тяжелой, давила. Дядя Коля придвинулся еще. Взгляд его заплывших от алкоголя глаз скользнул в сторону стола. А там чокались, произносили нелепые тосты, хохотали над дурацкими шутками, соревнуясь в остроумии. Ясно, никому не интересно было, что происходит на матрасе.
А там мужчина уже дал волю своей руке. Девочке это было неприятно, больно, но она не отстранилась, потому что боялась. Терпела. Терпение одно складывала со вторым, еще с одним и еще, и еще… наконец, когда число терпений дошло до десяти (Оксана умела считать только до этой цифры), терпеть стало невыносимо. Девочка вскочила на ноги и, с трудом вырвавшись из рук пьяного собутыльника отца, выскочила на улицу и, рыдая навзрыд, побежала куда глаза глядят. Перед глазами все расплывалось, все было как в тумане.
Глава 2. Братья и дом
Алевтина Викторовна смотрела во все глаза на нечто непонятное, шевелящееся на стуле перед кроватью. Рассмотреть и сказать, что это такое, сложно, потому что в комнате не горит свет. А почему он не горит, ведь окна зашторены? Сквозь них пробивается полоска света. Можно понять, что на улице день. Но ведь это значит, что нужды в свете электрическом нет. Тогда как рассеять темноту? Чехарда какая-то.
После сомнений и раздумий, длящихся еще минут пять, Алевтина Викторовна решается все-таки щелкнуть кнопочкой включения настольной лампы и рассмотреть получше непонятный предмет. Можно было бы, конечно, проигнорировать его, но так он надоел своим «тук-тук-тук», что голова уже пухнет.