— Да и дело более запутанное, чем казалось на первый взгляд. Я собираюсь хорошенько расспросить местных об этом замке и принцессе, прежде чем наведаюсь к ней снова.
Ситуация была до невозможности странная. Хотя, конечно, делать какие-то выводы сейчас не стоило. Думать нужно на холодную голову, а во мне сейчас словно догорал пожар. Смятение! Огненные ветра возмущения и отчаянное осознание непонимания. Так что я просто ехал и обещал себе, что завтра на свежую голову со всем разберусь. А пока можно просто восхищаться красотой этой загадки.
— Я ещё про принцессу не рассказал тебе, сказитель. Юна и прекрасна! Как раз для твоих невозможных сказок.
В селение мы прибыли уже совсем за полночь. Подведя моего коня к местному трактиру старик загадочно улыбнулся:
— Опыт мой шепчет, доблестный сэр Вазгар, что я здесь и сейчас становлюсь истинным очевидцем легенды, о которой станут петь веками. А значит, долг мой как сказителя, видеть всё своими глазами и правдиво сокласть для потомков. Не беспокойтесь, осмотрительный сэр Вазгар, я не стану вам помехой, просто буду где-то рядом.
Сил спорить у меня всё равно не было, так что я даже позволил менестрелю разразиться цветастой речью с воспеванием моих былых подвигов перед внимающими гостями и хозяевами таверны. Мне нужна была комната и лекарь, которого после таких слов заставили явиться ко мне немедля.
Это был ещё очень крепкий, но абсолютно седой знахарь, с мягкими руками и тихим вкрадчивым голосом. Пахло от него травами, и говор он имел простой, незамысловатый. Хотя ожидать в такой глуши учёного монаха было бы глупо. Пытаясь и тут отвлечься разговорами, я принялся расспрашивать его:
— А ты ведь, лекарь, местный будешь?
— Как ни на есть, сэр. Двадцать пять лет тут обретаюсь.
— А известно ли когда появилась тут эта принцесса и дракон? Откуда они вообще тут взялись?
Лекарь немного придержал иглу над пламенем свечи, вдел в неё нить и, подвинув ближе табурет, чтобы было сподручно шить мне голень, начал свой рассказ:
«Я на истину, сэр, не претендую. Сам я в ту сторону и не хожу, мне без надобности. Меня всё чаще, наоборот, на юг, вниз по реке зовут, там много деревень больших и малых. Но в селе есть и пастухи, и охотники, есть кто и по торговым делам зачем на тракт хаживает. Так вот они, как весна началась, все сказывать стали, что в одну ночь явился там отряд королевских воей. Встали они прямёхонько на тракте, подле того места, где сейчас принцессин камень возвышается. Встали и так и стояли почти до лета. Подле себя никого не пускали. Даже караваны этой дорогой идти перестали. Чего стояли, какого врага поджидали не ведомо. Но только вдруг однажды так же в один день и ушли.
Люди, кто видали тогда их брошенный лагерь, говорили, что пожгли они все шатры свои и кухни перед уходом. Но теперь-то все судачат, что это дракон на них налетел. А они, значится, вместо того, чтоб как полагается встать на защиту мирного люда, бежали.
Тогда-то мужики камень этот принцессин и нашли. И потянулся со всех ближних селений люд, кто посмелей да побезголовей, по дороге этой проклятой. Писано, говорили, что и простому человеку позволительно. Чем, говорили, я не зять королю. Ни один не возвращался. За некоторыми ещё бабы следом бегали: за кем мать, а за каким дурнем и жена. Так и эти дурёхи ни одна не вернулись. Всех окаянный спалил.
А староста-то наш ещё всем чужакам захожим стал про дракона этого самолично сказывать. Награду сулить тому, кто рыцаря приведёт, что победит тварь. Боится он очень. Говорит, заматереет зверь — лютовать начнёт.
Так видать те чужаки эту весть-то разнесли. И пары месяцев не прошло, как повадились к нам рыцари всякие, лорды, вои боями закалённые. А всё одно! Тех, кто кровей неблагородных или благородных, но с отрядом пришёл, дракон завсегда дотла сжигает. Как уйдут по дороге, никто их более и не видывал.
А вот тех, кто благородные, да по чести придут, один на один со зверем биться, тех иной раз и милует. Только снова мало кто из них на бой с драконом хаживал. А кто хаживали, не возвращались уже.»
Лекарь закончил врачевать мои раны. Велел мне выпить зелья от болей, а ещё немедля ложиться спать.
— Вам, сэр, сон сейчас самое сподручное средство к заживлению. Он ведь, сон-то, волшебной силой в этом деле обладает. Такие чудеса творит порой. Спите, сэр! Спите!
Когда он вышел, я вытащил из своих сумок узкую походную фляжку и сделал пару глотков. Вот теперь можно послушаться мудрого совета и, наконец, уснуть.
С самого утра за маленьким подкопчённым окном барабанил дождь. Капли стекали по ставням, неслись вниз, разбиваясь о скаты крыши покосившейся конюшни, а потом стремились к земле неумолимыми шумными потоками.