Это ощущается как судьба.
Первый, кого я вижу — Грант, выходящий из кухни и держащий свой пакет с ланчем. Наши пути пересекаются в коридоре.
Его взгляд скользит в мою сторону, автоматически оценивая окружение, но я вижу, как меняется его лицо, когда он замечает мой вид.
— Что не так? — спрашивает он хриплым голосом, резко останавливаясь.
Я чуть не задыхаюсь. Этот вид гнева настолько непривычен мне в последнее время, что я с трудом вспоминаю, что мне с ним делать.
— Как ты смеешь? — выдавливаю я.
— Что? — он явно сбит с толку моей атакой. Будучи неизменно практичным, он оглядывает коридор. Тут появляется все больше людей, которые приходят и уходят на кухню пообедать. Грант обхватывает пальцами мое предплечье и мягко тянет меня в пустую библиотеку, которая является ближайшей комнатой к тому месту, где мы стоим. Он закрывает за нами дверь. — В чем дело? — его ярко-голубые глаза настойчиво изучают мое лицо, тело напрягается, словно готовясь к кризису.
— В чем дело? В чем дело? — мне приходится прочистить горло, так как меня переполняют эмоции. — Как смеете ты, Дэйв и все остальные так поступать со мной? — я хочу наброситься на него физически. Встряхнуть его. Колотить его по груди. Сделать что-то активное, чтобы выразить ярость. Конечно, я этого не делаю. Я не склонный к насилию человек. — Я не ребенок, и я не принцесса в башне. Ты не можешь относиться ко мне так.
Я вижу, как на лице Гранта проступает осознание. Оно затмевает спешку, заменяя ее чем-то вроде осторожности.
— Что случилось? — спрашивает он почти нежным тоном.
Эта нежность ощущается как пощечина.
— Случилось то, что я узнала, как Дэйв сказал всем, что никто не должен приближаться ко мне. Как он мог это сделать? Как ты мог ему позволить?
Грант не имеет никакой власти над Дэйвом. Похоже, он пользуется его доверием, но он определенно не главный. Я не знаю, почему предполагаю, что Грант мог бы что-то сделать, чтобы остановить это, но, тем не менее, это ощущается как предательство.
Грант медленно вздыхает. Я вижу, как поднимаются и опускаются его плечи.
— Дэйв ничего не делал.
— Нет, делал. Никто другой не смог бы этого сделать. Я знаю, что это был Дэйв, и это абсолютно бессердечно.
— Он этого не делал. Это сделал я, — его челюсти плотно сжаты. Поза напряженная. Он как будто готовится к нападению.
И неудивительно. Я смотрю на него, тяжело дыша и почти ослепленная бурными эмоциями, затуманивающими мое зрение. Наконец мне удается выдавить:
— Ч-что?
— Я сделал это. Это была моя идея. Не Дэйва.
Такого я не ожидала, и поэтому мои чувства медленно приходят в норму.
— Но… но… зачем?… как ты мог?..
Черт возьми, на глаза наворачиваются слезы. Всегда так бывает, когда я слишком злюсь.
Я никогда не была близка с Грантом. Мы даже не дружим. Я не уверена, почему мой инстинкт всегда подсказывает мне, что он на моей стороне.
— Мне жаль, если это причинило тебе боль, но я не сожалею о том, что сделал это. Мы несем ответственность за твою защиту, и это был лучший способ, который пришел мне в голову.
— Я не нуждаюсь в такой защите! — впервые за все время я повышаю голос. — Почему я, а не кто-то другой?
— Потому что теперь ты совсем одна, — такое чувство, будто он тоже начинает злиться, но не так дико и пылко, как я. Его голос низкий, хриплый и оскорбленный. — У тебя больше нет отца. У тебя нет никакой другой семьи. У тебя нет партнера. Ты молода, красива, уязвима и одинока. Я не могу охранять тебя двадцать четыре часа в сутки, чтобы убедиться, что ты в безопасности.
Меня очень ненадолго отвлекает то, как он назвал меня красивой, но этого недостаточно, чтобы погасить мое возмущение.
— Меня не нужно охранять. Я взрослый человек, и мы живем не во времена пещерных людей.
Грант снова протягивает руку, чтобы взять меня за плечо. Он не сжимает. Это прикосновение не болезненно. Похоже, этот жест в основном предназначен для того, чтобы привлечь мое внимание.
— Ты, кажется, еще не понимаешь этого, но мы живем не в том мире, который знали раньше. Дэйв и я стараемся сдерживать деградацию, насколько это возможно, но чем более шаткими становятся наши обстоятельства, тем менее цивилизованно люди будут действовать. Так что да, в прошлом году, после смерти твоего отца, я принял лучшее решение, какое только мог, чтобы обезопасить тебя. Пусть лучше мужчины думают, что ты под запретом, а не что ты доступна для всех.