Теперь я нахожусь в убежище в лесу на севере штата Нью-Йорк, то же самое платье накинуто на мою голую задницу, с тем же самым мужчиной, и я понятия не имею, в безопасности ли мои родители или друзья. Я нахожусь наедине с женихом, который имеет наклонности, превосходящие все, что я осмеливалась себе представить. Наклонности, которые приводят меня в ужас.
Но если быть до конца честной, они меня тоже возбуждают.
И я в ужасе от этого - от того, что узнала о себе сегодня.
Еще несколько минут назад я даже не видела мужского члена. Теперь у меня во рту вкус его спермы, когда он стоит на коленях позади меня, а моя мокрая киска полностью открыта его взгляду, и я так возбуждена, что просто награни. Мне нужно кончить, и я никогда не знала, что это может ощущаться так, как сейчас, как отчаянная полая жажда, ради удовлетворения которой я готова почти на все.
Мне потребовалось все, чтобы не умолять его об этом. Если бы я была в состоянии думать, то, наверное, гордилась бы собой за то, что так долго держалась. На самом деле я никогда не умоляла его, он просто выторговал у меня возможность впервые наполнить мой рот его спермой. А теперь...
Я никогда не позволяла себе даже представить, как может чувствоваться язык Луки, или любого другого мужчины на мне. Не знаю, что бы я почувствовала в обычных обстоятельствах, но сегодня, когда мои рецепторы боли и удовольствия запутались, когда моя задница горит и чувствительна от ремня и в то же время излучает пульсирующий, нуждающийся жар до моей ноющей киски, первый взмах его языка по мне ощущается как почти невыносимое удовольствие. Я вскрикиваю, выгибаясь навстречу его рту, и именно тогда я окончательно понимаю, что больше нет смысла притворяться, что я этого не хочу.
Лука Романо станет первым мужчиной, который заставит меня кончить, и это произойдет сегодня ночью. Его уже не остановить, да я и не хочу этого.
Я хочу кончить так сильно, что мне больно.
Я наклоняю голову вперед, мои темные волосы разлетаются во все стороны, лицо пылает при мысли о том, что он стоит на коленях позади меня, вылизывает мою киску, его нос касается моей попки, когда он вводит в меня свой язык, заставляя меня напрячься и снова закричать. Ощущения не похожи ни на что, что я могла себе представить, и он снова вводит язык, изгибая его, вылизывая самую внутреннюю часть меня, и я всхлипываю на сложенных руках от стыда и удовольствия, смешанных воедино.
Его рука обхватывает мое бедро, удерживая меня на месте, другая рука лежит на моей покрасневшей, горящей попке, когда его язык выскальзывает из меня и проникает вниз, к моему клитору. Я чувствую, как он набухает, пульсирует, и когда его язык проводит по нему, комната вокруг меня словно разламывается, ощущения, пронизывающие меня, достигают внезапной, поразительной кульминации, когда это давление отправляет меня за грань.
— Лука! — Я выкрикиваю его имя, ненавидя себя за это, но не в силах остановить вырывающийся изо рта звук, когда моя спина глубоко выгибается, прижимаясь к его лицу, и я дико и бесстыдно скачу на его языке, впиваясь когтями в диван. Это слишком много, слишком хорошо, и он не останавливается с первым щелчком языка по моему клитору, когда я кончаю. Он продолжает лизать, зарывшись лицом в мою киску, как будто хочет, чтобы его окунули в нее, и слезы удовольствия и смятения катятся по моим щекам, пока я катаюсь на бесконечных волнах самого умопомрачительного оргазма в моей жизни.
И я хочу еще.
— Хорошая девочка, — хвалит Лука, его рука все еще успокаивает мою покрасневшую попку, когда он отстраняется. Я издаю небольшой стон протеста, когда его язык покидает мой чувствительный клитор, и слышу его смех позади себя. — Не волнуйтесь, принцесса. У тебя еще все впереди.
— Я не могу... — Это невозможно. После первого оргазма мое тело кажется слабым и бескостным, и я не могу представить себе другого. Каждая частичка меня чувствует чрезмерную чувствительность и дрожь, и каждое прикосновение, даже руки Луки, теперь уже нежные, на моей талии, когда он помогает мне подняться, заставляют меня тихонько скулить.
— Просто сядь здесь. — Он направляет меня к дивану, чтобы я села на край центральной подушки. — Откинься назад и расслабься, Катерина. Сегодня мы не получим ничего, кроме удовольствия, обещаю.
Пока он говорит, его руки гладят мою талию и бедра, поглаживая, успокаивая, и легкие прикосновения приятны. Я погружаюсь в ласку, не в силах думать дальше, чем о теплом жидком чувстве, распространяющемся по мне, делающем мои конечности и веки тяжелыми.
Лука снова опускается на колени, и у меня мелькает слабая мысль о том, как странно, как возбуждающе я вижу эту перемену. Несколько минут назад он нависал надо мной, орудуя ремнем и членом, как оружием, а теперь его руки нежны, и он стоит на коленях, сначала позади меня, а теперь между моих бедер, широко раздвигая их, любуясь моей открытой для него киской.