В то утро накрапывал дождь. Тем не менее, когда ее лимузин остановился у сходней парохода Constitution, на причале ее поджидала большая толпа провожающих.
Собралась журналистская братия. Грейс пообещала, что уделит им 20 минут в кафе на борту корабля. Предполагалось, что сначала она ответит на вопросы репортеров, после чего состоится прощальная фотосессия. Затем перед самым отплытием она появится на палубе перед телекамерами и съемочной группой новостей.
Из-за непогоды все втиснулись в кафе. 250 человек отчаянно сражались за место в помещении, рассчитанном на 50.
— Это какой-то кошмар! — ужаснулась Грейс, когда ей в лицо сунули с десяток микрофонов, а вокруг, слепя глаза, начали вспыхивать блицы. — Я польщена вашим вниманием, но прошу вас проявлять больше уважения друг к другу.
На нее со всех сторон как из пулемета посыпались вопросы.
В. Мисс Келли, значит ли это, что вы отказываетесь от карьеры в кино?
О. У меня такое чувство, будто я начинаю новую.
В. Мисс Келли, значит ли это, что вы больше не будете сниматься?
О. На сегодняшний день для меня самое главное — мое замужество. Мне некогда думать о кино.
В. Мисс Келли, будете ли вы любить, почитать и слушаться?
О. Я готова выполнять желания его высочества.
В. Мисс Келли, что такое, по-вашему, быть княгиней?
О. Я готова воспринимать каждый день таким, каким он будет.
В. Мисс Келли, будете ли вы носить свои старые вещи или только новые?
О. И те и другие, по всей видимости, я еще для себя не решила.
В. Мисс Келли, князь позвонил вам, чтобы пожелать счастливого пути, или как там по-французски, bon voyage?
О. Мы с ним не разговаривали по телефону, но каждый день пишем друг другу письма.
Ровно в 11 утра, осыпанный тонной желтых конфетти и тысячей разноцветных лент серпантина, сброшенных с верхних палуб, корабль Constitution, дав гудок, под вой буксирных сирен и звуки диксиленда на прогулочной палубе отчалил от пристани на реке Гудзон, развернулся вниз по течению и взял курс на Монако.
Грейс заказала для себя каюту люкс для молодоженов, состоявшую из гостиной и спальни с верандой, которая выходила на высокую палубу, где можно было загорать. Разумеется, ее каюта была самой роскошной и дорогой на всем судне.
Вместе с Грейс тем же рейсом плыли еще 70 друзей и родственников, а также ее французский пудель Оливер.
Единственная вещь, которую Грейс в спешке оставила дома, — ключ к одному из ее больших дорожных кофров. Корабельный плотник был вынужден взломать петли.
Однако, как только статуя Свободы осталась позади и Constitution покинул воды Нью-Йорка, Грейс обнаружила, что спутников у нее куда больше, чем она предполагала.
Это выяснилось, когда капитан объявил тренировочную посадку в спасательные шлюпки. Объявление было сделано по корабельному радио. Всех пассажиров судна попросили надеть спасательные жилеты и немедленно подойти к ближайшей от их каюты посадочной точке. Каждая спасательная шлюпка на корабле Constitution была рассчитана на 150 человек. Но этот рейс был особенный: чтобы выйти в Монако замуж за князя Ренье, на корабле плыла сама Грейс, и все до единого пассажиры желали с ней познакомиться.
Когда она подошла к шлюпке, там уже собралось чуть не 300 человек.
Оказалось, что вместе с ней Атлантику пересекала целая армия репортеров. Правда, все они путешествовали туристическим классом, и корабельные правила запрещали им входить на территорию, отведенную для пассажиров первого класса. Что, впрочем, не мешало им ежедневно отсылать в газеты новые материалы.
Грейс по-французски обратилась по корабельному радио с приветственной речью к жителям Монако. По ее словам, она с нетерпением ждала встречи с ними и даже пообещала, что сделает все, чтобы быть достойной своего титула.
Тем временем в Монако Ренье был занят последними приготовлениями к свадьбе. Времени для прессы у него не было, так что репортерам пришлось искать другие темы.
Вскоре они обнаружили, что лучшие интервью во всем княжестве дает веселый священник родом из Делавэра.
— Она знает, что делает историю, — заявил отец Такер репортерам, — и осознает свой долг перед жителями Монако. Я уверен, она не станет вмешиваться в политическую жизнь княжества. В этом смысле она ничем не отличается от любой американки, чей муж республиканец, хотя сама она симпатизирует демократам.