- Ну а что, не херня? - не сдавалась Валя. - В прошлый раз какого-то розового мишку игрушечного рисовали! А розовых медведей не бывает! Херня полная!
- Валентина, это плохое слово! Не смей так говорить!
- Мамочка, ты сама так говоришь! Я слышала! По телефону тогда говорила!
- Ладно, угомонитесь вы обе! - сказала Феаннахт. - Розовые медведи - это действительно... кгхмм! Я тебя поучу рисовать, хочешь?
- Не знаю, - честно сказала Валя.
- Тебе понравится! - пообещала Феаннахт.
- Херня! - послышалось из комнаты, где обретался попугай. - Не кусайся! А по хвосту?
* * *
Спустя неделю загоревшая под тропическим солнцем Ирина вкатила чемодан в квартиру, и Валя с криком "Мамочка, привет!" бросилась ей на шею.
- Ах ты моё солнышко! Ну как вы тут?
- Все живы, - сказала Феаннахт.
- Мняя... - Кошачья чета бодрой трусцой подбежала к хозяйке и принялась тереться об ноги.
- Кто чай не пьёт, тот чмо! Пропили Россию! Заткнись! А по хвосту? - завопил попугай из комнаты.
Ирина засмеялась, и в её смехе слышалось облегчение. Будто она опасалась, что, вернувшись, найдёт разгромленную квартиру, осиротевшую клетку, повешенных за душегубство кошек, а посреди комнаты будет стоять окровавленный алтарь, где Феаннахт на глазах её дочери приносит гастарбайтеров в жертву Тёмным Богам.
- Как отдохнула? - спросила Феаннахт.
- Как в голливудском кино, - непонятно ответила курортница.
- Что - погони, перестрелки, нашествие зомбей?
- Ага, если бы... - ещё более туманно ответила Ирина. - Ну, рассказывайте, чем вы тут занимались без меня. Неужели рисовали?
Если бы она знала, каков будет ответ, она бы не стала спрашивать об этом.
- ДААА! - восторженно завопила Валя. - Мамочка, меня Феаннахт научила!
- Ого, она зовёт тебя Феаннахт!
- Ну, не люблю я своё цивильное имя, чё делать?
- Щас покажу! - Валя унеслась в комнату.
- Подожди, пусть мамочка отдохнёт с дороги! - крикнула Феаннахт.
Но Валя уже тащила альбом. Её рожица сияла ярче апрельского солнышка.
- Ну, пусть покажет. Ты что, в самом деле научила её?..
- Слушай, ваша воспитательница - дура. У девки талант, она схватывает на лету, понимаешь, объём, тень, перспектива, композиция - другим это вдалбливают, а она с этим родилась! - торопливо говорила Феаннахт.
- Вот! - Валя развернула альбом.
На некоторое время в квартире воцарилась тишина, нарушаемая только воплями попугая "Пиастры!" и "Заграница нам поможет!"
- Это... это что? - неверным голосом выговорила Ирина.
Картина представляла собой серое пятно. Посередине был светлый овал, там была нарисована кроватка и спящий в ней ребёнок. А над ним парило беспросветно-чёрное нечто, страшное своей без-Образностью. Угадывалось похожее на головастика туловище, остроконечные бескостные руки, похожие на щупальца кальмара, протянутые вдоль боков. На голове пламенели узкие хищные глаза.
- Это Кромешник! - радостно ответил ребёнок. - Он пугает во сне! Мне Феаннахт про него песенку пела... - и, не дожидаясь приглашения, запела, точнее, заговорила нараспев:
Кто бездонно-чёрной
тенью в сны влетает?
Страху все покорны -
страх и вырастает.
Прочие же чувства...*)
-...меркнут смеха светляки... мне приснилось это... ой, я забыла дальше! Ну, он такой!
- Ты совсем из ума вышла, неформалка херова? - прошипела Ирина. Она побледнела и, казалось, готова вцепиться в глотку любимой кузине. - Ты... ты завидуешь, сучка, что у меня есть дочь, а ты одна? Она теперь будет в постель ссаться, а я...
- Валенька, детка, успокой маму, а то она боится Кромешника! - со смехом ответила Феаннахт.
- Мамочка, он же нестрашный! - с убеждённостью, на которую неспособны взрослые, сказала Валя. - Он пугает глупых маленьких детишек, которые сами всего боятся. А тех, кто не боится, он сам боится!
___________________
*) Стихи Хранителя Валтэйра
Несколько секунд Ирина переводила обалделый взгляд с кузины на дочь. Ребёнок был сыт, умыт, весел, счастлив, и не являл никаких признаков невротичности. Если что её и напугало, так это странное состояние мамочки.
- Валенька, ты это сама нарисовала? - спросила Ирина, надеясь, что её голос звучит естественно.
- Ну, я немножко помог... - сказала Феаннахт. - Чуть-чуть. Но в целом - сама! Ирчик, ты не поверишь, это Моцарт, а не девчонка!
- Ага... - кивнула Ирина. - Валь, давай ты другие потом покажешь, ладно?
Но маленькая художница была настойчива, и Ирине не удалось отвертеться от просмотра шедевров. На следующем рисунке русский витязь рубил многоглавое Чудо-Юдо. Судя по всему, эта работа относилась к раннему периоду творчества, когда врождённые способности к перспективе и композиции только начинали проявляться под мудрым руководством наставницы Феаннахт. Зато даже непрофессиональному взгляду Ирины была видна добросовестная старательность, из которой вырастает мастерство. Одежда и вооружение витязя указывали на то, что тётка с племянницей пересмотрели немало фотоотчётов с реконструкторских фестов. А Чудо-Юдо корчилось так натуралистично, что его было даже жалко. Из рассечённых шей фонтанировала кровь, несколько срубленных голов лежали на земле, жалобно разинув пасти.