— Поздравляю, — угрюмо сказал Мазур. — А Мтанга так и не объявился?
— Ни слуху, ни духу. Там, сам знаешь, был второй потайной ход… Отсиживается где-нибудь, зуб даю.
— Зачем? Вроде все спокойно и вошло в норму… — Лаврик прищурился:
— Для кого как… Уж врагов-то у него… А Папа мертвехонек.
Мало ли кому взбредет в голову под шумок свести счеты. Пальнут в спину, спишут на сложную обстановку… Я бы на его месте именно так и рассуждал — и засел на пару деньков в укромном уголке. Верно тебе говорю: Мтанга вынырнет, когда все окончательно устаканится и можно будет не бояться за свою драгоценную башку.
— Что устаканится?
— Есть версии… — небрежно сказал Лаврик. — Погоди, ты что такой хмурый? И пьешь без энтузиазма? — он присмотрелся, хохотнул: — Ах, во-от оно что… Панкратов тебя расстроил?
— А что тут смешного? — мрачно сказал Мазур. — Он ведь не остановится, сука гладкая. И писать обязательно будет. Чтобы остаться в белом. А как можно извернуть кое-какие фактики, ты лучше меня знаешь. В Кушку не сошлют взводом командовать, но кровушки попьют…
— Да не бери ты в голову, — сказал Лаврик совершенно беззаботно. — Нашел проблему. Никому и никуда он писать не будет. Нет, он с превеликим удовольствием накатал бы телегу толщиной с кирпич, но не будет у него такой возможности…
— Это почему?
— Потому что на свете живет дядя Лаврик, — серьезно сказал Лаврик. — Который при всех своих недостатках имеет одно несомненное достоинство: терпеть не может таких вот писарчуков, и по возможности принимает меры, чтобы их обезопасить…
Он открыл ящик стола — единственный, запиравшийся на хитрый ключ, достал из него толстый конверт, а из конверта — солидную пачку цветных фотографий. Ловко перетасовав их, как карточную колоду, отобрал три и веером положил перед Мазуром:
— Если это не моральное разложение, я свою фуражку съем… Что скажешь? По-моему, самое неподобающее поведение для советского адмирала, да еще служащего по политической части, да еще прибывшего курировать важную миссию…
— Н-да… — сказал Мазур, присмотревшись.
На великолепного качества снимке — пленка наверняка импортная — не обремененный хотя бы минимумом одежды товарищ Панкратов и столь же нагая темнокожая красотка пребывали в позиции, ничего общего не имеющей с изучением марксизма-ленинизма и вообще политикой. На второй позиция была еще замысловатее — и, нет сомнений, была бы моментально осуждена как советской общественностью, так и поседевшими в идеологических битвах коллегами адмирала из Главпура.
— А это, по-моему, вообще шедевр, — ухмыляясь, сказал Лаврик.
— Пожалуй, — со злорадной улыбочкой согласился Мазур.
Действительно, шедевр. Товарищ Панкратов расположился в мягком кресле, блаженно закатив глаза, а стоявшая перед ним на коленях красотка старательно исполняла нечто вовсе уж порнографическое — при этом на голове у нее красовалась панкратовская адмиральская фуражка.
— У меня еще и видеокассета есть, — похвастался Лаврик. — Полный джентльменский набор. А теперь попробуй представить, что будет с товарищем Панкратовым, если вся это благодать вместе с соответствующими письменными комментариями попадет в Главпур — да не на деревню дедушке, а именно в те кабинеты, где сидят недоброжелатели нашего адмирала, давно мечтающие его свалить?
— Сожрут и тапочек не выплюнут, — сказал Мазур.
— Вот то-то.
— Тьфу ты, ты же что-то такое говорил, но я тогда серьезно не отнесся…
— И зря, — сказал Лаврик, щурясь. — Ко мне следует относиться как угодно, но непременно серьезно. Ничего сложного. Поставил Жульке задачу, она в два счета подыскала разбитную деваху, а уж та, сам видишь, за капральские нашивки постаралась на совесть. Я, конечно, не садист, я дипломат. Найду способ мягко и тактично объяснить товарищу Панкратову, куда и к кому эта порнография попадет, если он, вернувшись в Союз, вздумает катать на нас телеги… А уж последствия ему растолковывать не надо, сам поймет, зная нравы родимой конторы… С тебя бутылка, а?
— Да за такое и две не жалко, — с чувством сказал Мазур, наполняя свой стакан.
Глава вторая
Тайны мадридского двора
Лаврик собрал фотографии в конверт, убрал его в стол, запер ящик на хитрый ключ, приподнял свой стакан, не чокаясь:
— Ну, за будущую работу?
Мазур естественно выпил, но проворчал: