— Сан Федоровна, вы меня в краску вгоняете, — заржал Дима, ловко подцепив вилкой кусок селедки. — Кайф! — И, отправив селедку в пасть, он прикрыл глаза от удовольствия.
— Во-во, это тебе не лангустов жрать-то с омарами, — заметил Степаныч одобрительно. — Лучше нашей-то селедочки ничего не бываить.
— Ты знаешь, какой он щедрый? — не унималась пьяненькая мать, укоризненно глядя на Нину. — Какое он нам пожертвова…
— Не будем об этом, — перебил ее Дима.
— Он скромный, — вставил старикан и чмокнул Димину руку, лежавшую у него на плече.
— Я скромный, — согласился Дима. — Как всякий уважающий себя большевик. Ребята, давайте споем! Нашу, партизанскую!
— Люди мира, на минуту встаньте! — завопил старикан с новой силой.
Нина повернулась и вышла из кухни, захлопнув за собой дверь. Она не знала, плакать ей или смеяться. Гнать его взашей или оставить. Зато одно она понимала твердо: рановато она с Димой простилась, не так-то просто будет от него отделаться.
— Костя, — позвала она мужа, входя в комнату. — Какого черта?! Что это за спектакль, Кость? Когда это кончится?
Костя сидел за письменным столом и стучал одним пальцем по клавишам старенькой раздолбанной машинки.
— Пусть поют, — сказал он, не отрывая напряженного взгляда от клавиш.
— Что значит «пусть»? — Нина устало опустилась на тахту. — Может, он у нас поселится вообще? Так, что ли? Ты не против? Только у нас тут и без него сумасшедший дом, мой дорогой.
— Сумасшедшим больше, сумасшедшим меньше, — заметил Костя философски. — Ну, шизик богатенький с жиру бесится… Нам что, плохо? Он вон книгу мою издает, я ради этого все стерплю, Нина.
— Что? — изумилась Нина. — Какую книгу? Ты мне ничего не говорил.
— Вот, говорю. Мой труд о судьбах демократии. Дело жизни. — И Костя с силой ударил указательным пальцем по многострадальной клавише. — Видишь, вношу поправки.
Нина оглушенно молчала. Теперь она поняла все. Оценила масштабы Диминой экспансии. Ее он купить не смог — зато без особого труда подкупил мать и мужа. Без особого труда, без особых затрат. Словно давая ей понять: смотри, как это просто, как недорого они стоят, как легко от тебя отказываются.
Подлец! Ах, какой подлец… Бьет по больному рассчитанным, точным ударом. Скотина! А она еще сегодня утром вздыхала, прощаясь с ним заочно. Дура. Старая дура, поделом тебе!
— Значит, ты не против? — спросила она наконец с тихой яростью. — Значит, мне с ним в загс идти?
— Я этого не говорил, — пробормотал Костя, сгорбившись над машинкой.
— Нет, ну если ты принял его предложение… Давай рассуждать логически. Значит, и я должна ответить ему согласием? Так? Ты меня благословляешь?
— Прекрати ерничать, — промямлил Костя.
— Костя… Ну-ка, посмотри на меня, Костя! А если он захочет, чтобы я с ним в постель легла? Ты и на это дашь свое согласие?
— Замолчи! — не выдержал муж. — Замолчи сейчас же!
— Выгони его, — приказала Нина чуть слышно. — Будь мужиком хоть раз в жизни.
— Так он сам ушел. — Мать стояла в дверях, протягивая Нине пустой пакетик из «Макдоналдса». — Такой славный… Нин, как хочешь, он мне сегодня понравился. Держи, это тебе. Он велел тебе передать. Он туда внутрь какую-то записочку бросил.
Нина взяла пакетик и, помедлив, заглянула внутрь. Достала бумажку, на которой было написано: «$4000».
Удвоил цену. Широк!
Она смяла бумажку, потом скомкала и пакет.
— Дима, я тебе невесту привел, — объявил Лева, возникнув на пороге Диминого кабинета.
— Какую невесту? — Дима положил трубку на рычаг.
— Какую… Голубокровную.
— Она сама пришла? — спросил Дима сипло.
Пришла. Надо же! Явилась. «Укрощение строптивой», конец первой серии. Явилась за четверкой с тремя нулями. Надо было ей сразу столько предложить. Всего и делов-то… Ее гордыня стоит четыре тысячи долларов. Он победил. Странно… Вместо радости победителя Дима испытал нечто вроде разочарования. Слишком быстро вы сломались, госпожа Шереметева. Только-только он вошел во вкус, наметил план боевых операций, подтянул войска, а госпожа Шереметева уж и белый флаг выкинула, и поражение готова признать.
Жаль. Ну, да ладно.
— Зови, — сказал Дима. — Принеси мне четыре «штуки». Нет, деньги ты ей сам отдашь.
— Кому отдам? — удивился Лева. — Какие деньги? Я тебе новую привел, ты что, не понял? Голицына. Будешь Голицын. Родословную я изучил, все чин-чином. Без обмана.
Вот оно что… Голицына. На черта ему Голицына?
— Чего у тебя рожа-то постная? — обиделся Лева. — На тебя не угодишь, ей-Богу! Ты мне в пояс должен кланяться. Голицына, незамужняя, не урод, между прочим, и песок из нее не сыплется. И деньги ей не нужны, она тебе сама приплатить готова.