— Спасибо большое, — невозмутимо поблагодарила Нина. — Вы очень точно меня описали.
— Нет, я не хотела вас обидеть, — усмехнулась Лара. — Вы — ничего еще… Со следами былой красоты.
— Со следами следов, — уточнила Нина. — Остановите машину.
— Я ведь тоже сначала… другая была, — сказала Лара с какой-то внезапно прорвавшейся искренностью. — Когда он меня первый раз увидел, я была такая… Оторва, «кислотная», на роликах… У нас группа была, музыканты уличные… Я у них была певица. Можете себе представить?
— С трудом, — призналась Нина, глядя на ее шубку, на ее кукольное, тщательно подмазанное личико, на ухоженные руки, лежащие на руле. — Остановите машину, пожалуйста. Я выйду. Мы уже приехали.
— То есть как? — удивилась Лара. — Это Садовое.
— Я забыла… Я совсем забыла… Мне нужно зайти еще в одно место.
Лара притормозила.
— До свиданья. — Нина открыла дверцу.
— Подождите! — Лара перехватила ее руку.
Красивая девочка. Совсем юная. Гладкая кожа, глазищи — в пол-лица… Красотка. Что ему еще нужно? Классная подруга для «малинового пиджака». Он и пиджаков-то не носит, не любит. Все больше пуловеры да джемперы…
— Как вас зовут? — спросила Лара.
— Нина.
— Нина… — Лара смотрела на нее с отчаянной, истовой мольбой. — Нина, зачем он вам? У вас семья есть, наверное… Да?
— Да, — глухо откликнулась Нина.
— И вы ему, простите… — Она уже не хотела причинить Нине боль, она говорила искренне и убежденно. — Простите, но вы ему ненадолго понадобитесь! Ну, вы же умная женщина, пожившая. Вы же понимаете, не мне вам объяснять! Вы — не пара! Не! — Она чеканила каждое слово, каждый слог. — Па! Ра!
— Девочка, вас кто-то ввел в заблуждение. — Нина старалась говорить как можно спокойней. — Меня ничего не связывает с вашим… Димой. Я вам не соперница. Все, я спешу. До свиданья.
— Я его люблю, вы понимаете?! — Лара сжала Нинино запястье, не давая ей выйти из машины. — Я его люблю безумно, я жить без него не могу! — выкрикивала она хрипло. — Я его не отдам никому, костьми лягу! Не отдам! Вы думаете, мне вот это все нужно?! — Она огляделась загнанно. — Тачка, квартира, тряпки, цацки? Плевала я на них, мне он нужен! Он! Я только теперь это поняла!
— Рада за вас, — отрезала Нина, вырвав руку из цепких пальцев Диминой пассии. — Лучше поздно, чем никогда. Может, хоть теперь перестанете шляться по кабакам с другими мужиками. Рога ему наставлять. Привет!
И она выбралась из машины, с силой захлопнув за собой дверцу, пересекла тротуар на подгибающихся ногах, открыла первую попавшуюся дверь, вошла куда-то… Люди, давка, толкотня…
Прислонилась к стене, прикрыла глаза. Ее била нервная дрожь, сотрясая все тело. Зуб на зуб не попадал. Ничего не поделаешь, нервная разрядка. Слишком много унижений, слишком много обид и боли. Слишком много терпения и сил понадобилось ей для того, чтобы перенести их стоически, не сорвавшись ни разу.
— Ну? Я вас слушаю, — сказала продавщица.
Нина словно очнулась. Оказывается, она стояла в очереди. Она стояла в очереди, а очередь медленно двигалась вдоль стены, к прилавку, неспешно подталкивая Нину к хозяйке продуктового рая в несвежем колпаке.
— Колбасы какой-нибудь вареной, — сказала Нина, чтобы что-нибудь сказать, — полкило.
— Какой колбасы? — хмыкнул дядька, стоящий за Ниной. — Это ж бакалея.
Оказывается, она отстояла очередь в бакалейный отдел, в крупы-вермишели.
— Ну, дает! — Дядька уже хохотал в голос. — Колбасы ей! Не, ты слышал?
— А ну, помолчи! — оборвала продавщица. — Она смотрела на Нину с сочувственным пониманием. — Мало ли чего бывает, — добавила она негромко. — Задумаешься, не туда встанешь. Всякое бывает. — И она улыбнулась Нине ободряюще, дескать, держись, подруга! — Давай, я тебе лучше валерьяночки отпущу. — Продавщица достала из кармана халата баночку с таблетками. — Сразу две глотай. Проглотишь?
Нина улыбнулась ей благодарно и кивнула.
— А вот тебе и колбаска. — Продавщица бакалейного отдела полезла под прилавок, достала оттуда увесистый сверток. — Телячья. Себе заначила. Плати в кассу пятнадцать тыщ. Деньги есть?
— Есть, — рассмеялась Нина.
Она успокоилась. Мелкий озноб уже не сотрясал ее тело. Никогда не знаешь, где тебя ударят, а где — протянут руку, поддержат, помогут. Ну, к ударам-то мы привыкли, притерпелись. Зато простое человеческое участие, чей-то искренний душевный порыв всегда для нас неожидан. В диковину. Одичали мы, господа, одичали…