Глава 7
Столица встретила нас промозглым дождем, и мне показалось это символичным. Погода словно плакала вместе со мной.
Я проделала весь путь в отдельной карете. Моим спутником был только месье Барнэль, который, как мог, пытался развлечь меня разговором. Но я отвечала невпопад, и даже весьма интересные рассказы о местах, через которые мы проезжали, оставляли меня безучастной. Чем ближе к Алузе мы подъезжали, тем большую панику я ощущала.
До свадьбы его высочества с моей сестрой оставалось три дня, и вся столица была наполнена ожиданием предстоящего торжества. Окна домов на центральных улицах уже украсили цветами, а бронзовые памятники и фонтаны были начищены до блеска.
О том, чтобы остановиться в особняке, принадлежавшем моему отцу, не могло быть и речи — там меня мог увидеть кто-то из слуг и отметить мою похожесть на сестру. Поэтому меня поселили в небольшой квартирке на бульваре Стражников, выходившем прямо на Дворцовую площадь. Его светлость просил, чтобы я не выходила на улицу без вуали, да у меня и не было подобного желания.
Впрочем, через день после прибытия в столицу я всё-таки вышла на улицу — но вовсе не для того, чтобы полюбоваться местными красотами. Нет, я хотела узнать, была ли поблизости почтовая станция — я собиралась уехать из Алузы, как только вернусь из дворца. Станция нашлась в нескольких кварталах от Дворцовой площади, и ее управляющий заверил меня, что всего за пять эрлонов одна из его карет доставит меня в наш маленький провинциальный городок.
Я с детства мечтала побывать в столице, но оказавшись здесь, не находила в Алузе ничего привлекательного. Город казался слишком шумным, люди — слишком суетливыми, а разница между аристократами, разъезжавшими по улицам в золоченых каретах, и простыми горожанами — слишком разительной.
Однажды я увидела из окна своей спальни самого принца — кортеж его высочества проезжал по бульвару, и я, услышав донесшийся с улицы шум, раздвинула шторы. Будущий муж моей сестры ехал верхом, но с такого расстояния было трудно разглядеть его лицо. Он кланялся в ответ на приветствия подданых и показался мне весьма учтивым молодым человеком. И от этого я почувствовала себя перед ним еще более виноватой.
Если герцог сказал правду, и для его высочества верность любимому человеку была основой отношений в семье, то наш обман становился особенно ужасным. И даже если принц никогда об этом не узнает, как Эльвира будет чувствовать себя рядом с ним? Как сможет требовать от него любви и доверия, если сама была с ним нечестна?
Впрочем, мне не следовало думать об этом. Это было не мое дело. Мне нужно выполнить свою часть договора (при этой мысли я содрогнулась), получить от герцога деньги, уехать в Тулен с матушкой и Арди и постараться забыть о странных нравах высшего общества.
За те три дня, что я провела в столице, его светлость навестил меня лишь однажды. Он извинился за то, что не мог уделить мне больше времени, сославшись на то, что у них много дел накануне свадьбы. Он передал мне поклон от Эльвиры, но я знала, что на самом деле моя сестра всего лишь волновалась, не передумала ли я. Первая половина обещанной суммы уже лежала в потайном кармане моего платья, и это меня немного подбадривало.
Герцог сказал, что сам он в вечер того дня, когда состоится свадьба, не сможет выйти из дворца — праздничный пир будет продолжаться до ночи. Меня же к условленному месту встречи с его сестрой — главной фрейлиной двора — проводит месье Барнэль.
В день свадьбы сестры я предпочла никуда не выходить. Но я слышала, как звонили колокола главного собора Алузы.
На всех площадях города были выставлены столы с напитками и угощениями, и к вечеру вся столица наполнилась музыкой и песнями.
Дело шло к ночи, и я сходила с ума от волнения. Я вся дрожала, и эту дрожь не уняли ни наброшенный на плечи плед, ни чашка горячего чая.
А если его высочество всё-таки поймет, что перед ним — не Эльвира? Что он сделает тогда со мной? Велит бросить в тюрьму? И разве поверит он тому, что я пошла, лишь поддавшись уговорам герцога? В том, что папенька с сестрой сумеют как-нибудь из этого выкрутиться, я не сомневалась.
Еще была возможность отказаться от этой затеи — сбежать из столицы, вернуться домой. Но стоило мне подумать о том, что мы снова окажемся без денег, и я ничем не смогу помочь матушке, как меня охватывал еще больший ужас. Ради нее я могла пойти на всё.