Голос его дрогнул, и я поняла, как тяжело ему было говорить об этом.
— Возможно, вас следует приехать сюда снова — когда-нибудь, — а теперь я ощутила дрожь уже в собственном голосе.
Но месье Бризьен покачал головой:
— Боюсь, я уже получил ответ на свою мольбу. И ответ этот для меня неутешителен. Нет-нет, мадемуазель, не вздумайте подбадривать меня — иначе я возненавижу себя за эту слабость. Мне особенно жаль, что я не могу увидеть вас, дорогая Луиза, чтобы запечатлеть ваш образ в моем сердце навсегда.
Он протянул мне руку, и я, помедлив немного, коснулась ее своими дрожащими пальцами. Он же сжал их с такой неожиданной силой, что я вскрикнула.
— О, простите! — смутился он. — Я не хотел причинить вам боль.
Кажется, он не догадывался о том, что куда сильнее ранил мое сердце. Все его слова недвусмысленно свидетельствовали о том, что он был намерен покинуть Тулен, не открыв своих чувств ко мне.
А может быть, никаких чувств и не было вовсе? И всё это было лишь моими слишком смелыми фантазиями. Я придумала его любовь ко мне и сама поверила в это. Глупая наивная девчонка, вообразившая, что сумела за столь короткое время пленить воображение почти незнакомого человека.
С какой стати ему было увлекаться мною? Девушкой, о которой он ничего не знал, и которой решительно нечем было похвастаться — ни происхождением, ни богатством, ни моральными устоями. Он даже не знал, красива ли я. Всё, что он знал обо мне — это то, что я неплохо играю на рояле. Не слишком много для того, чтобы иметь в отношении меня серьезные намерения.
Но разве его желание уехать из Тулена не вполне согласовывалось с моими собственными желаниями? Тот факт, что он со мной не объяснился, избавлял меня от необходимости отказывать ему, подыскивая для этого благопристойную причину. Так отчего же мне было так горько?
— Надеюсь, я не обидел вас, мадемуазель, Легран? — обеспокоился он. — Простите, надеюсь, мое желание общаться с вами каждый день не доставило вам неудобств? Мне следовало подумать о том, что оно может быть истолковано кем-то не должным образом. Но я решил, что вряд ли кому-то придет в голову упрекать в дурных намерениях человека в моем положении. Калеку, который ни на что не способен без чужой помощи. Надеюсь, вам не было стыдно ходить со мной рядом по городу?
— Нет, не говорите так! — мне не хватило смелости снова взять его за руку, но в свой голос я постаралась вложить всю теплоту, которая была в моем сердце. — Каждый, кто имел бы счастье познакомиться с вами поближе, не смог бы не оценить ваш ум, вашу тактичность, ваши прекрасные манеры.
Он грустно улыбнулся:
— Благодарю вас, Луиза! Вы даже не представляете, сколь много значат для меня ваши слова! И как я хотел бы слышать их снова и снова! И держать вашу руку в своей руке. Быть рядом с вам — это счастье!
Слёзы текли по моим щекам, и я отвернулась к водопаду, рядом с которым мы стояли — чтобы их можно было принять за долетавшие до нас из источника брызги. И только спустя несколько мгновений я сообразила, что это было излишним — Теодор всё равно был не способен их увидеть.
— Я собирался проявить слабость и уехать без объяснений, — меж тем, продолжил он, — но это было бы предательством по отношению и к вам, и к самому себе.
— Нет, Теодор, в этом нет никакой необходимости, — запротестовала я. — Вы не обязаны мне ничего объяснять.
Я впервые назвала его по имени, и почувствовала, что покраснела.
— Нет, я обязан объяснить, почему я вынужден расстаться с вами, хотя всё во мне протестует против этого. Если бы я мог, я сей же час сделал бы вам предложение и стал бы самым счастливым человеком на свете, ответь вы на него согласием.
Я не ошиблась! Он тоже любил меня!
Всё остальное было уже неважно. Возможно, он скажет мне о долге перед своей семьей (а я уже не сомневалась, что он происходил из очень знатного рода) — пусть так. Я отпущу его со спокойной душой, сохранив в своем сердце воспоминания об этих днях, проведенных вместе. Теперь я знала, что такое любовь, и была благодарна ему за то, что он дал мне возможность испытать это чувство.
— Если бы я мог, Луиза! Если бы я мог. Но, к несчастью, я не свободен.