Варька, скучно: Зачем нам горошек? Праздник не скоро.
Шереметова: Потому что зелёный горошек — показатель достатка. В порядочном доме всегда должен быть в запасе зелёный горошек.
Варька ждала подарка из китайской шмотки: А, ну тогда, ясно…
Шереметова, спохватившись о подарке: Варька, давай мы тебе кофточку купим…
Варька, радостно: Ага, давай деньги!
Шереметова, прозорливо — знаю я свою дочь: Не дам тебе — ты зелёный горошек в стеклянной банке купишь.
Варька: Так зелёный горошек — показатель богатого дома, дефицит же, будет две банки — ты у нас будешь «графиня на горошике» — это редкое богатство, знатный дом — одна ветвь.
Челнок, показывается в дверях кухни: Да, графиня ты — гороховая!
Сцена 3: День третий
Пук начинает своё предприятие в Столице
Пук, «Эйнштейн», цыгане, обслуга в апартаментах
«Эйнштейн», с досадой: Ну почему мы решили выпускать конфеты?! Конфеты у нас уже есть — «Коркунофф», два «ф»!
Пук, оправдывается с наивным простодушием большого ребёнка: Потому что я коробочку придумал…
Показывает образец — коробка вся с царскими вензелями золотом, их избыточно много, место для названия свободно и «Эйнштейн» подозрительно сощурился — это что же для фамилии место — опять именные?!
Пук: Я не могу поставить на коробке своё имя, я его вообще не могу писать русскими буквами, мой дедушка сбежал из России в Первую мировую, открыл своё дело, Пук — знатное имя, звучит в своём кругу, и это моя трагедия — не для конфет, но я прямо вижу — лучше вашего «Коркунов», что такое Коркунов — я не знаю, а у меня «царские», ну «Романов» я не претендую, но заказ — не меньше графские!
Пук в унынии посоветоваться берёт с журнального столика свой фамильный альбом семейных фотографий, родовой, протягивает компаньону, чтобы тот взглянул на все написания фамилии.
«Эйнштейн», прикидывает знатное имя прочесть деликатнее, но в отчаянии беспомощности растерянности срывается с языка глупая ошибка: Рук… Извини!.. Не русскими… я запутался.
Пук, снимает его конфузливость, всяко слышал: Да валяй. Ещё что?
«Эйнштейн»: Пак…
Пук: Нет!
«Эйнштейн», не унимается: Пюк…
Пук: Нет.
«Эйнштейн», вымученно: Пякк…
Пук, взрывается на это, не выдержав муки, и правит его звучание: Бяк!!!
«Эйнштейн» замирает в растерянном недоумении — что дальше?
Пук в ярости круто разворачивается и уходит от «Эйнштейна», открывает дверь в соседние апартаменты, щелчком пальцев заказывает — цыгане вступают на его жест привычным хором. Они голосят рыдающие мотивы, выражение лиц являет крайнее осуждение вертепу Пука, но это осуждение безнадёжности. Пук на рыдания цыган начинает танцевать в цыганский мотив ухода от реальности мира, в отрыв он заходится в танце на голоса и щёлкает пальцами снова — ему подают на серебряном подносе рюмку водки, Пук, приоткрыв глаз, привычно тянется за рюмкой и опрокидывает «рюмочку» в глотку, закрывает глаз, продолжает свой цыганский танец ностальгии по Родине предков, по перерывам в минуту ему подают рюмку водки, и он опрокидывает её в себя. «Эйнштейн» оторопело пялится. Пук падает с ног от очередной рюмки и пытается продолжить танец на полу, но не выходит.
Пук, голосит жалостливо: Девочки!..
Никто на его зов о помощи не приходит. Он требует рюмку себе лежачему на пол, получив её, опрокидывает махом за темечко — на пол, словно спутав, куда нести рюмку, и так — унесши водку мимо упавшей рукой и замучившись на полу, он затихает — отрубился.
«Эйнштейн» равнодушно уходит — сегодня о деле уже ничего не будет, от конфуза прикрывает за собой дверь в апартаменты.
Сцена 4: День четвёртый
Пук с первого взгляда влюбляется в «графиню» першерона, и решает стать конфетным графом
Разборка в автомобиле «Эйнштейна», на проезжей части — Шереметова, «Челнок». Позднее — у квартиры «графини». В апартаментах — вертеп Пука с эскортом
Пук, яростно, в телефонную трубку: — Кто там вчера заказал под меня двенадцать «девок»?! Я же ни одной… А их было — двенадцать! Вся Кения знает, что я ни одной! От Кении до Эфиопии знают — что я ни одной. От Эфиопии до Южной Африки! Во всей Африке знают, что я ни одной! Масаи и те, наверное, знают, что я ни одной. Кувейт знает. О том, что я ни одной в Аравийской пустыне знают! От Нью Йорка до Найроби, от Калифорнии до Нью Йорка! Везде — где звучит «свалка покрышек», «лысая резина», знают, что я ни одной! И двенадцать девок — я заказал, себе!..