Отфыркивающийся и взбешенный Динар выскочил из ванны, когда я уже грелась у камина, завернувшись в найденную на кресле простыню.
— Ты! — завопил далариец.
— Что случилось? — да, я умею изображать святую невинность.
— Ты…
— Вы упали, — продолжая хлопать ресницами сообщила я, — видимо желая принять ванну, и я не стала вам мешать.
— А? — медноволосый рукой прикоснулся к тому самому месту, которым я его к стенке приспосабливала и поморщился, — не понимаю… мне показалось, что вы меня душили в весьма… фривольном виде.
— Я? Душила вас? — действительно, глупость какая.
Нужно было треснуть чем-то большим и травмоопастным. Однако сплоховала я. С другой стороны убить его там, в ванне, было бы слишком… милосердно. Да, я злая, и на память никогда не жаловалась!
— Утырка, — прохрипел Динар, продолжая держаться за голову, — мы еще… поговорим.
Судя по его шатающейся походке, разговор на сегодня откладывался.
Меня уложили спать в коморке с зарешеченным окном, и дверью, которая запиралась только снаружи. Ночь прошла относительно спокойно, если не считать лекаря, которого все же вызвали спустя несколько часов, для обследования пострадавшего при падении Динара.
* * *Утро началось с унижения. Заикаясь и путаясь в словах, управляющий Ирено сообщил, что я буду исполнять обязанности… личной горничной Динара. Он самоубийца!
Вообще день был на удивление полон открытий. Оказывается, служанки убирают в комнатах, когда там никого нет, и вваливаться с тряпкой и ведром когда 'господа' а точнее Динар, изволит переодеваться не только неприлично, но еще и запрещено.
Еще выяснилось, что я пол мыть не умею, а у медноволосого достаточно времени, чтобы обучить меня этому и проконтролировать процесс.
— Динар, — меланхолично заметила я, когда от указаний он перешел к и изучению моего вида сзади, не забывая давать указания чтобы я 'еще вон в том углу' вымыла, — как тебе эта мысль пришла в голову?
— Какая? — лениво поинтересовался далариец.
— Сделать меня своей личной горничной. — продолжаю пачкать чистый до меня пол.
— Сам поражаюсь своей гениальности, — сообщил ублюдок, — теперь еще сменишь белье на постели, а после заката придешь лично уложить меня в кроватку.
— Как пожелаете, мой господин. — почти ласково отвечаю я.
Заподозрил… но срочное донесение кого-то там, вынудило отложить подозрения. Тем лучше.
Медленно встаю, долго и мучительно меняю наволочки простыни и воюю с пододеяльником. Непросто наследной принцессе заниматься подобным!
Но едва завершив, королевским жестом отбрасываю верхнее покрывало и опустошаю ведро с грязной водой. Мусор с совка следует сверху, затем все это благопристойно накрывается покрывалом и остальными спальными принадлежностями. Динар, прежде чем поручать мне подобное 'унижение' следовало бы выяснить, за что меня так 'любят' наши придворные.
Когда я вышла с самой счастливой улыбкой, от моего оскала вздрогнули оба стражника, охраняющие покои даларийца.
Величественно проплываю мимо, держа ведро веник с совком, с таким же благожелательным оскалом вхожу на кухню.
— Ута, деточка, — старуха слышала обращение даларийца ко мне, и сократила на свой ласкательный манер, — вынеси мусор.
— Куда его? — нерадостно смотрю на вонючую кучу всяческих объедков.
— Там в стене люк, его солдаты тебе откроют, туда и выбросишь.
— А почему через люк? — интересуюсь скорее из желания поговорить, чем узнать ответ.
— Так чтобы по стене не попадало, — сообщает старуха, — там во рву и муравьи, и крысы, и пакость всякая, вот чтобы по скале не полезли вслед за мусором, через люк и выбрасываем.
Шенге, ты будешь гордиться мной! Ты будешь очень мной гордиться! Я сама буду собой гордиться!
Остаток дня прошел в скучных поручениях, словно задавшихся целью продемонстрировать насколько я косорукая, и… приятных приготовлениях, на которые ушли три кувшина медовухи. И если на первый старуха отреагировала понимающей улыбочкой 'Господину хочешь приятное сделать? Правильно, он у нас хороший, не то, что прежний лорд', на второй 'ох ты моя косорукая, разлила, да?', то на третий уже хмурилась.
— Ух, девка, лупить тебя надо. Плетьми лупить!
Стражники на мое появление в комнате Динара с третим кувшином подряд тоже отреагировали нерадостно. Пришлось поставить тару на столик, и с самым невинным видом удалиться. Вечер обещал быть запоминающимся.
* * *Динар вернулся на закате, когда я упорно вспоминала повадки насекомых, быстро поел, внимательно следя за тем как я подаю ему салат, затем вино наливаю, а после сытного ужина приказал:
— Ванну мне, — затем указал на меня костью от какой-то черезмерно огромной курицы и добавил, — а ты, Утырка, потрешь мне спинку.
— Как вам будет угодно! — надеюсь мерзкую ухмылочку он не заметил.
— И в купальне будут стражники! — почему-то добавил Динар.
Дааа… видимо вчерашнее купание бывшего правителя Далларии не впечатлило.
* * *Вот странно и нелогично — от красивых мужиков я обычно теряю дар речи, а тут даже к телу прикасаюсь и ничего. И вот еще странность — когда увидела его в первый раз, красивого до умопомрачения, в черном расшитом серебром костюме, тоже реагировала спокойно.
— О чем думаешь? — прикрыв глаза от удовольствия, спросил Динар.
— О вас, — ласково улыбаюсь.
Не верит, но подобное явно приятно.
— Ты понимаешь, что сегодня произойдет? — лениво интересуется медноволосый.
Я понимаю, и представляю, и тебе это точно не понравится, урод.
— А вы… — идеально имитирую испуг девственницы, с благодарностью вспоминая умыкнутые у Лорианы книги, — не сделаете мне больно.
— Ну что ты, — Динар совершенно расслабился и от вина и от теплой ванны, — я буду нежен.
Стражники разом заржали, совсем как кони!
— Ах, — надо бы с него выбить обещание, — поклянитесь, что не будете меня бить…
— Утырка, — Динар внезапно напрягся, — я же не ублюдок!
А, это он оскорбился, а не напрягся. Ну-ну, ты не ублюдок, ты мерзавец.
— Ах, — всхлипываю, — дайте слово…
Дал мне как-то один придворный свое слово при свидетелях… с тех пор долго думал, прежде чем совершить подобную глупость повторно.
— Даю слово, что не ударю тебя, — внезапно серьезно произносит Динар, а в следующее мгновение…
— Что вы делаете? — вытирая губы, я вскочила.
— Утырка, — да, нельзя таких злить, — полотенце подай!
Что-то предстоящее уже не кажется мне столь забавным. Медленно беру полотенце, подхожу и протягиваю.
— Нет, не так, — Динар встает, переступает через край ванны и требовательно приказывает. — Вытирай!
Судя по тому, как задрожали мои руки, дар речи все же утрачен. И я смотрю не на смазливую рожу, не на широкую грудь и плечи, и даже не на покрытый кубиками мускулов живот. Я смотрю на… ЭТО!
— О боже, какая гадость! Меня сейчас вырвет! — полотенце полетело в ЭТО.
Хохот стражников вывел Динара из оцепенения, но вопль 'Пошли вон' я услышала, поспешно выбегая из купальни.
Далеко убежать мне не дали, остановили у ворот. Скрутили, связали руки, под конвоем ввели в знакомую комнату медноволосого.
— Тварь! — высказался Динар при моем появлении.
— Лучше быть тварью, но женщиной, чем носить вот такую гадость между ног! — гордо ответила я, искренне убежденная в своей правоте.