– Он не просто даст машину, он нас повезет!
Я выдохнула. Неужели это правда?! Мы спасены!
– Урааааа! Ты такая молодец, даже себе не представляешь! Прием!
– Я уже готова была руки опустить. Это ты меня настроила, что надо снова всех обзвонить. И ведь получилось! Так что ждите, завтра приедем. Выезд в восемь. Надеюсь, что к вечеру доберемся до вас. Тебе что-то привезти из еды?
– Да-а-а! Я хочу батон и масло! Настоящее сливочное масло!
Наташка рассмеялась.
Но за эти десять дней я и впрямь соскучилась по самым простым продуктам. Меню егерей было ну совсем аскетичным: либо яйца, либо суп. Из напитков – кофе или водка на выбор.
– Хенри пока ничего не говори, – попросила Наташа. – Скажешь, когда мы выедем. А то мало ли что.
Я надела все самое теплое, что у меня было, и, несмотря на бурю, отправилась к морю – прощаться с заповедником. Полная луна освещала лавины волн и столетние сосны. Соленый ветер сбивал меня с ног, а холод пробирал до костей. И все-таки я плакала от счастья и мечтала когда-нибудь вернуться сюда снова.
На обратном пути я нос к носу столкнулась с Пустовым.
– Мне нужно с вами поговорить, – официально сказал он.
– Ну что ж, давайте поговорим, – осторожно ответила я. Как будто у меня есть выбор, разговаривать с ним или нет. Ведь я на работе.
– Пройдемте в мой кабинет.
Кабинет Пустова оказался маленькой захламленной комнаткой со старым письменным столом в углу.
– Выпьешь? – спросил он и плеснул себе водки.
Я отрицательно покачала головой.
– Я вас слушаю. Вы о чем-то хотели со мной поговорить.
– Я тут узнал, что ты в заповеднике познакомилась с моим другом Сашей – заявил он и вопросительно уставился на меня.
Я пожала плечами, стараясь понять, куда он клонит.
– Ну, что молчишь? Познакомилась.
– Но вот только к работе это не имеет никакого отношения. Я спать пойду, если вы не против. Поздно уже.
Я двинулась к двери, но Пустов преградил мне дорогу.
– Ты пойми, дурочка. Здесь я все решаю. И дружить тебе надо со мной. И тогда я не буду тебя обижать. И другим не позволю.
Он попытался обнять меня, но я увернулась и выскочила за дверь.
Да. Похоже, Пустов сбрендил окончательно. А мне ведь еще у него документы подписывать перед отъездом. И я отправилась прямиком в комнату немцев.
Хенри открыл на стук и пригласил меня войти. Они еще не спали.
– Хенри, мне нужна твоя помощь. У Пустова надо подписать бумаги, а он пристает ко мне. Как к женщине.
– Ты не женщина, ты киндер, – усмехнулся Хенри, но как-то на этот раз добродушно. – А он тебе нравится?
– Нет! Ты что! – я отрицательно замотала головой.
– Ну почему, он же довольно симпатичный!
– Тебе, наверное виднее, – сказала я, намекая на его нетрадиционную ориентацию, которую Хенри не афишировал, но и не делал секретом. – Но я не собираюсь ни с кем спать ради работы.
– Хорошо, – кивнул немец. – Бери бумаги, и пойдем туда вместе.
Пустов, конечно, был в шоке, когда мы заявились в его кабинет втроем. Понял, наверное, что нажаловалась. По своему обыкновению, начальник участка предложил гостям водки.
– Я столько не выпью в России, со всеми договариваться, – вздохнул Хенри по-английски, но на сей раз от спиртного отказываться не стал.
Выпил стопку и велел мне переводить. Первым делом поинтересовался, сколько Пустову лет. Тот ответил, что сорок девять.
– А вы здесь живете или во Владивостоке? – последовал новый вопрос.
– Когда здесь, когда во Владивостоке, – добродушно улыбнулся Илья Андреевич, не чувствуя никакого подвоха.
– А семья где? – не унимался Хенри.
– Во Владивостоке, – уже осторожнее отвечал начальник участка.
– А дети у вас есть? Вот у Норберта, например, есть – мальчик и девочка.
– У меня две дочери, – вынужден был признаться Пустов.
– А сколько им лет? – задал очередной невинный вопрос немец.
– Одной двадцать три, другой двадцать семь, – командир егерей совсем сник и старался не смотреть мне в глаза.