К несчастью, надежды мои не оправдались.
6
По правде говоря, начался день великолепно.
Когда мы проснулись, через окно лился солнечный свет, и я уже ощущала жару, несмотря на раннее утро. Я выбрала самый легкий ансамбль из предметов формы: серую юбку и белую блузку с короткими рукавами. В школе разрешались «простые украшения», поэтому я не сняла крест. У моих волос был один из трудных дней — таких дней в новом климате было больше, чем легких. Мне хотелось завязать хвост, как сделала Джил, но они были пострижены так, что аккуратного хвоста не получилось бы. Глядя на падающие на плечи пряди разной длины, я задумалась — может, пора отпустить волосы подлиннее?
После завтрака, к которому ни я, ни Джил почти не притронулись, мы поехали в Центральный кампус. Автобус был переполнен. Только около трети учащихся жили на полном пансионе, остальные были местными, и все они собрались сегодня на занятия. Во время поездки Джил почти не разговаривала; похоже, она снова плохо себя чувствовала. Не поручусь, но мне показалось, что лицо у нее бледнее обычного. Глаза снова были красные, а под ними залегли черные тени.
Проснувшись посреди ночи, я увидела, что Джил крепко спит, поэтому не знала, в чем же проблема. Честно говоря, эти синяки под глазами были первым изъяном, который я видела на коже мороев — всегда идеальной, фарфоровой. Неудивительно, что Джил могла спать допоздна: ей, в отличие от меня, не приходилось заботиться о пудре и тональном креме.
И все утро Джил продолжала прикусывать губу и обеспокоенно оглядываться по сторонам. Может, она просто нервничала, оказавшись среди одних только людей. Казалось, ее вовсе не беспокоило то, что придется находить нужные аудитории, выполнять различные задания. А меня это все еще слегка пугало.
«Просто переходи из одного кабинета в другой,— твердила я себе.— Это все, что ты должна делать».
Первым уроком у меня значилась античная история. Эдди направлялся в ту же аудиторию и, увидев меня, налетел с вопросами:
— Она в порядке? Ты ее видела?
— Мы вообще-то живем в одной комнате, поэтому — да, видела.
Мы уселись за соседние столы, и я улыбнулась Эдди.
— Успокойся. С ней все в порядке. Похоже, она нервничает, но не удивительно.
Эдди кивнул, но не слишком уверенно. Сосредоточив внимание на преподавательнице, он все равно словно еле сдерживался, чтобы не ринуться проверять, как там Джил.
— Добро пожаловать, добро пожаловать.
Нашей преподавательницей была женщина лет сорока с чем-то, с тронутыми сединой жесткими черными волосами и такая энергичная, что могла бы сравниться в этом с Эдди. Судя по гигантской кофейной кружке, об источнике энергии нетрудно было догадаться. Я слегка позавидовала, поскольку нам не дозволялось приносить в класс напитки — тем более что в кафетерии общежития кофе не варили. Я не знала, как выживу следующие несколько месяцев без кофеина. Наряд учительницы демонстрировал ее неравнодушие к вязаным вещам.
— Я — миссис Тервиллигер, ваш прославленный гид в чудесном путешествии по античной истории.
Говорила она громко и чересчур торжественно, отчего несколько моих одноклассников захихикали.
Преподавательница показала на молодого человека, сидевшего позади нее, рядом с большим столом. Тот со скучающим видом наблюдал за классом, но, когда она к нему повернулась, встрепенулся.
— А это мой помощник, Трей, которого, думаю, некоторые из вас знают. Трей — мой ассистент на этот период, поэтому по большей части будет сидеть тихонько в уголке и заполнять бумаги. Но будьте с ним повежливее, потому что, весьма возможно, именно он будет вносить ваши оценки в компьютер.
Трей слегка помахал рукой и ухмыльнулся нескольким своим друзьям. Он был очень загорелым, с черными волосами, длина которых бросала вызов правилам дресскода. Аккуратно выглаженная форма придавала ему деловой вид, но его темные глаза озорно поблескивали, и я решила, что он не относится к своей должности очень серьезно.
— Продолжим,— продолжала миссис Тервиллигер,— История важна потому, что учит нас нашему прошлому. А изучая прошлое, вы начинаете понимать настоящее, поэтому можете принять аргументированные решения, касающиеся будущего.
Она сделала драматическую паузу, чтобы мы уяснили ее слова. Убедившись, что мы прониклись благоговением, преподавательница подошла к ноутбуку, подсоединенному к проектору. Нажала несколько клавиш, и на экране в передней части комнаты появилось здание с белыми колоннами.
— Может ли кто-нибудь сказать мне, что это такое?
— Храм? — выкрикнул кто-то.
— Очень хорошо, мистер...
— Робинсон,— сообщил парень.
Вытащив планшет, миссис Тервиллигер изучила список.
— А, вот вы где. Робинсон. Стефани.
— Стефан,— поправил молодой человек, покраснев, когда его друзья захихикали.
Миссис Тервиллигер подоткнула очки на переносице и прищурилась.
— Да, так и есть. Слава богу. Я уж подумала, как вам, наверное, трудно живется с таким именем. Извиняюсь. Я разбила очки — нелепое происшествие во время игры в крокет — и была вынуждена захватить сегодня старые. Итак, Стефан, а не Стефани, вы правы. Это храм. Можете ли уточнить, какой именно?
Стефан покачал головой.
— Кто-нибудь может предложить другой ответ?
Ответом была лишь тишина, и я, сделав глубокий вдох, подняла руку. Пора было проверить, что это такое — быть настоящей ученицей. Миссис Тервиллигер посмотрела на меня и кивнула.
— Это Парфенон, мэм.
— Так и есть,— подтвердила она.— И как вас зовут?
— Сидни.
— Сидни...
Она сверилась со своими записями и удивленно подняла взгляд.
— Сидни Мельбурн? О боже мой! Ваш выговор не похож на австралийский.
— Э-э... Сидни Мелроуз, мэм,— поправила я.
Миссис Тервиллигер нахмурилась и протянула записи Трею, который, похоже, считал, что мое имя — самая смешная штука на свете.
— Смените меня, мистер Джарез. Ваши юные глаза лучше моих. Если я буду продолжать, так все время стану превращать мальчиков в девочек и абсолютно милых юных леди в потомков преступников. Итак,— миссис Тервиллигер снова сосредоточилась на мне,— Парфенон. Вы что-нибудь о нем знаете?
Остальные наблюдали за мной, по большей части с дружеским любопытством, но я все равно чувствовала, как давит на меня то, что я оказалась в центре внимания. Глядя лишь на миссис Тервиллигер, я ответила:
— Это часть Акрополя, мэм. В Афинах. Он был построен в пятом веке до Рождества Христова.
— Не нужно обращаться ко мне «мэм»,— сказала миссис Тервиллигер,— Хотя немного уважительности действует для разнообразия освежающе. А ответ — блестящий.
Она оглядела остальных.
— А теперь скажите мне вот что. С какой стати нас должны заботить Афины или то, что происходило больше пятнадцати сотен лет назад? Какое отношение это может иметь к нам, живущим сегодня?
Снова молчание и ускользающие взгляды. Когда невыносимая тишина растянулась как будто на несколько часов, я начата снова поднимать руку. Миссис Тервиллигер не заметила этого и оглянулась на Трея, который положил ноги на учительский стол. Парень немедленно сбросил ноги со стола и выпрямился.
— Мистер Джарез,— объявила миссис Тервиллигер,— пора отработать ваше жалованье. Вы проходили это в прошлом году. Можете вы сказать, почему события в античных Афинах для нас важны? Если не можете, мне придется снова вызвать мисс Мельбурн. Похоже, она знает ответ, и подумайте, в какое неловкое положение это вас поставит.
Трей взглянул на меня, потом снова на преподавательницу.
— Ее зовут Мелроуз, а не Мельбурн. И демократия была основана в Афинах в шестом веке. Многие из правил, которые там установили, действуют и сегодня в нашем обществе.
Миссис Тервиллигер театрально прижала руку к сердцу.
— Значит, в прошлом году вы меня слушали! Ну почти. Дата неверна.
Взгляд ее упал на меня.
— Держу пари, вы знаете, когда в Афинах была установлена демократия.
— В пятом веке,— немедленно ответила я.