— Ваше желание для меня — закон, — немного настороженно улыбнулся он, отступая и кивая одному из стоявших слева. Тот быстро развязал Федьку, брат выплюнул изо рта кляп и взвыл:
— Знал я, что ты дура, но чтоб настолько! Сколько фильмов смотрели! Ты вечно сама орала, что нельзя идти на поводу у шантажистов, что надо менять место, время…
— Ну ты скотина неблагодарная! — я сжала кулаки и наклонилась к братцу. — Я ради тебя припёрлась сюда…
— Дура! Они теперь нас обоих замочат!
— Заткнись и обними меня! — рявкнула я, заключая его в объятья и борясь с желанием отвесить брателле тумак.
— Да отвали ты со своими телячьими нежностями! — попытался выбраться Федька.
— У меня пистолет сзади за поясом под курткой, тупица, — прошипела я.
— У неё оружие! — просёк главный, но Федька уже выхватил пистолет и открыл стрельбу. Тир для братца не пошёл даром, но и оставшиеся на ногах враги не растерялись и ответили — кто стрелами, кто пулями. Свистнувшая рядом с моим лицом стрела раскроила брату ухо, но он даже не пискнул. И только дёрнулся, когда одна из пуль попала в левую руку над локтём. Я тоже не успела убраться с линии огня, но неожиданно поняла, что от меня пули, стрелы и — о! сюрприз от главного, метательные ножи — отлетают только так (вот что произошло на даче)! И смело закрыла Федьку собой.
— Куда лезешь, дура! — "поблагодарил" меня братец, пытаясь отпихнуть.
— Я тебя прикрываю, идиот! От меня пули отскакивают! — я радостно засмеялась, чувствуя, как почти взлетаю в эйфории.
И вдруг оказалось, что в живых остались только мы: Федька снайперски уложил пятерых, а главарь просто исчез, очевидно, здраво оценив свои силы. Мой брательник явно не испытывал никаких душевных терзаний по поводу оборванных человеческо-эльфийских жизней. Впрочем, при его стальной непробиваемости и уверенности в том, что он всегда прав, ничего удивительного! Я дёрнулась помочь, но он уже сам перетянул руку над раной от пули какой-то из ранее обматывавших его верёвок, взял у одного из убитых пистолет, протянул мой мне и заявил:
— Вот так всегда. Вечно вас, женщин, приходится спасать!
Я тихо офигела от такой наглости, засунула оружие на прежнее место за поясом и уже приготовилась достойно ответить, как вдруг…
Меня накрыло ледяной волной.
Заморозило, превратило в лёд и лёд этот раскололо на тысячу острых осколков.
Ноги подкосились, и я упала на колени.
Резкая боль полоснула по сердцу и отозвалась во всём теле.
Боль кого-то очень мне дорогого…
Адрей.
Нет! Сейчас, сейчас я помогу тебе, держись…
Я чувствовала его боль, она раздирала мне грудь, я пыталась что-то сделать…
И вдруг всё оборвалось, и мне стало очень пусто и холодно.
Потому что я знала, что случилось.
Но не желала в это верить.
— Славка, ты чего? — Федька присел рядом, схватил меня за плечо здоровой рукой. — Тебя ранили? Куда? Покажи!
Я помотала головой, зажмурилась и очень захотела оказаться рядом с Андреем.
Но ничего не получилось. Я попыталась ещё раз. Не получилось. Ещё раз. Не получилось. Ещё раз. Ещё раз. Ещё…
Потом я поняла, что брат настойчиво трясёт меня за плечо.
Я открыла глаза, и мой взгляд упёрся во встревоженное лицо Федьки.
— Э, э, Славка, тихо, у тебя что с глазами?!
— А что? — спросила я, хотя мне было всё равно. Я смотрела на брата и не узнавала его. И не понимала, где я, почему, и что он от меня хочет.
— Они красные, как у вампира… Так, вставай, — Федька дёрнул меня вверх. Я не сопротивлялась. — Пошли быстро отсюда.
Он вытащил меня в коридор.
Андрей погиб.
Нет.
Это невозможно.
Но я почувствовала.
Но я люблю его.
Значит, это невозможно.
Этого не может быть.
— Чёрт! Славка, бежим!
Федька дёрнулся по коридору к лифту и вдруг затормозил, рванул обратно… метнулся в палату, распахнул окно:
— Прыгай!
Я прыгнула. Сначала на крышу пристройки. И тут же рядом он. Потом синхронно вниз.
— Бежим!
И мы несёмся прочь, и вдруг перед нами тормозит машина, незнакомый парень выскакивает из неё:
— Танислава и Фёдор?
Федька вскидывает руку с пистолетом. Я стою рядом.
— Я от Ладимира! Брата Адрея!
Федька опускает руку, запихивает меня в машину.
— Алила?
Она только плачет сильнее.
— Адрей…
Я жду.
— Он…
Жду.
— У-у-уме-ер… — и она снова плачет.