Таким образом, только случайность спасла нашего малыша. Я и по сей день благодарна Марси за ее болтливость.
Ругаясь на чем свет стоит, Карим привез меня домой. Когда мы остались наедине, он покрыл меня поцелуями, и мы, оба заливаясь слезами, бросились в объятия друг друга. Все неприятности остались позади, и мы с Каримом чувствовали себя на вершине блаженства.
РОДЫ
Я полагаю, самое сильное и совершенное чувство, испытываемое в жизни, – это когда ты даешь жизнь новому человеку. Вынашивание ребенка и роды можно сравнить по глубине переживаний и красоте с величайшими произведениями искусства. Я поняла это, когда со счастьем и нетерпением ждала нашего первенца.
Мы с Каримом скрупулезно обсудили все детали, касающиеся предстоящих мне родов. Ни одна мелочь не казалась нам настолько незначительной, чтобы па нее можно было бы не обращать внимания. Мы решили, что за четыре месяца до предполагаемых родов отправимся в Европу, а сами роды должны были состояться в Лондоне, в больнице Гая[6].
Однако как тщательно мы пи планировали нашу поездку, вмешались непредвиденные обстоятельства, помешавшие нам исполнить задуманное. Мать Карима, которая почти ничего не видела сквозь свою нову1§ чадру, сшитую из очень плотного материала, налетела на рынке на сидящую на земле старуху-бедуинку и вывихнула ногу; один из близких родственников, ожидавший подписания важного контракта, попросил Карима отложить отъезд; у моей сестры Нуры случился приступ аппендицита, изрядно напугавший всю семью.
Наконец все эти неприятности остались позади, но тут у меня начались ложные схватки, и врач категорически запретил нам предпринимать какие-либо поездки. Нам с Каримом пришлось смириться с неизбежным – наш ребенок будет рожден в Эр-Рияде.
Как назло, Королевский Исследовательский Центр вместе с больницей, где должны были оказывать медицинскую помощь членам королевской семьи, еще не открылся. Я поняла, что рожать мне придется в одной из обычных городских больниц, где нередки случаи инфекционных заболеваний, а персонал не настолько квалифицирован, как бы мне этого хотелось.
Поскольку мы принадлежим к королевской семье, то возможности наши гораздо более широки, чем у большинства саудовцев. Карим заплатил крупную сумму и договорился, чтобы три палаты в родильном отделении одной из больниц преобразовали в роскошные апартаменты. Были наняты маляры и плотники, из Лондона прилетели дизайнеры для отделки интерьера, и закипела работа.
Сияющий от гордости главврач провел нас с сестрами туда, где мне предстояло дать жизнь нашему малышу. Стены были обиты небесно-голубой тканью, а кровать покрыта шелковыми покрывалами. Роскошная детская кроватка была привинчена к полу на тот случай, если кто-то из персонала, упаси Аллах, споткнется о колыбель и уронит нашего драгоценного малыша на пол. Когда об этом сказали Нуре, та расхохоталась и заявила, что Карим всю семью сведет с ума своей заботой и беспокойством.
Я едва не лишилась дара речи, когда Карим сказал мне, что из Лондона вскоре должны прибыть шесть медиков, чтобы оказывать мне помощь при родах. Он выложил кругленькую сумму, и известный лондонский акушер в сопровождении пятерых опытных медсестер взялся приехать в Эр-Рияд за три недели до предполагаемых родов.
Поскольку матери моей уже не было в живых, на нашу виллу приехала Сара, чтобы поддержать меня в последние дни моей беременности. Она не спускала с меня глаз, а я, в свою очередь, внимательно наблюдала за ней. Мне сразу бросились в глаза печальные перемены, происшедшие с моей дорогой сестрой, и я сказала Кариму, что, по-моему, ей никогда не оправиться от последствий своего трагического замужества. Она все время грустила, ничем не напоминая ту веселую, жизнерадостную девушку, которую я так любила.
Как же порой бывает несправедлива жизнь! Ведь мне, с моей врожденной агрессивностью, было бы куда проще справиться с мужчиной, подобным тому, который достался в мужья Саре. Всем известно, что подобные типы почти всегда тушуются, когда получают отпор. Сара, с ее мягким характером, оказалась идеальной жертвой для своего садиста-мужа.
И все же я была очень рада, что она оставалась рядом со мной. Во время беременности я стала нервной и раздражительной и не всегда могла справиться со своими эмоциями, так что сестра весьма благотворно на меня влияла, когда я выходила из себя от бесконечного сюсюканья Карима, совершенно ошалевшего от счастья.
Поскольку в доме часто бывали брат Карима Асад и многие кузены, Саре приходилось все время быть готовой к тому, чтобы надеть чадру, выходя с женской половины. Мужчины нашей семьи без конца слонялись по всему дворцу, и Сара не хотела попасться кому-нибудь из них с открытым лицом, опасаясь неприятностей. Однако уже на третий день пребывания ее в нашем доме Нора передала через Карима разрешение Саре не надевать чадру в саду и жилых помещениях дворца. Я была очень довольна этим, а Сара, хотя поначалу и чувствовала неловкость, вскоре привыкла и с удовольствием ходила по дворцу с непокрытым лицом.
Однажды, поздним вечером, мы с Сарой наслаждались прохладой в общем семейном саду[7]. В этот момент с какой-то поздней прогулки вернулся Асад в сопровождении четверых друзей.
Услышав мужские голоса, Сара отвернулась лицом к стене, не желая вызывать ненужных пересудов, если посторонние увидят ее без чадры. Мне не хотелось усугублять ее неловкость, и я громко предупредила мужчин, что в саду находятся женщины с открытыми лицами. Мужчины во главе с Асадом торопливо прошли мимо нас, глядя в противоположную сторону. Асад из вежливости подошел к нам, чтобы осведомиться, где Карим, и его взгляд случайно упал на лицо Сары.
Реакция его на увиденное оказалась такой сильной, что я испугалась, не случился ли с ним сердечный приступ. Было видно, как он задрожал, и я со всей возможной скоростью, какую позволял мой живот, подбежала к нему и схватила за руку. Я была очень обеспокоена. Не заболел ли он? Лицо Асада горело, и он, казалось, был не способен передвигаться без посторонней помощи. Я усадила его в кресло и громко позвала кого-нибудь из слуг, чтобы ему принесли воды.
Никто не отвечал, и тогда Сара вскочила на ноги и бросилась в дом за водой. Асад, ужасно смущенный, хотел было уйти, но я видела, что он близок к обмороку, и настояла на том, чтобы он не двигался с места. Он сказал, что у него ничего не болит, по не смог внятно объяснить причину своего внезапного приступа слабости.
Сара вернулась со стаканом и бутылкой холодной минеральной воды. Не глядя на Асада, она наполнила стакан и поднесла к его губам. Рука Асада коснулась пальцев Сары, и их глаза встретились. Стакан выпал из рук Сары и разбился, а сама она бросилась прочь и скрылась в доме.
Я оставила Асада его друзьям, которые к этому времени уже вышли в сад, чтобы узнать, куда он запропастился. Они вовсю таращили глаза на мое лицо, не замечая даже огромного живота, а я вызывающе выступила им навстречу, смело глядя прямо в глаза и громко приветствуя их. В ответ послышалось лишь смущенное бормотание.
Карим разбудил меня среди ночи. Когда он вернулся домой, то первым, кого он встретил, был Асад, ожидавший брата, чтобы поговорить с ним. Карим хотел узнать от меня подробности происшедшего в саду. Еще не совсем проснувшись, я вкратце рассказала ему обо всем и поинтересовалась здоровьем Асада.
Впрочем, сон в одно мгновенье слетел с меня, когда Карим сказал, что Асад хочет жениться па Саре. Он заявил Кариму, что никогда не будет счастлив, если Сара не станет его женой! И это сказал тот, кого все считали беспечным повесой и плейбоем! Тот, кто еще несколько недель назад расстроил свою мать, поклявшись никогда не жениться.
Я была просто потрясена и сказала Кариму, что хотя мне и не трудно было заметить, какое действие красота Сары оказала на Асада, но женитьба?! В это просто невозможно было поверить! Только потому, что он увидел ее и она ему понравилась? Я отмахнулась от всего этого и повернулась к стене.
6
Одна из старейших лондонских больниц, основана в 1721 г. книготорговцем Гаем. (Прим. пер.)
7
В большинстве саудовских домов наряду с общими, или «семейными» садиками, существуют и специальные женские. [Прим. пер.)