— Можно и так сказать, — согласился конюх. — Но за все вывезенные из замка Арлей товары вы всегда получали сполна. И не особо интересовались, как и где продается то, что ушло в Пустошь. Я так думаю, ваша светлость герцог Арлей, что когда вы закончите свою схему, то уничтожите большой кусок торговли в Пустоши, существующий десятки лет. Но это ваше право. Я могу идти, ваша светлость?
— Пока нет. И ты слишком хорошо обо мне думаешь, Реток. Я не собираюсь ломать то, чего не делал, но налогом обложу! И дело здесь не в деньгах, а в принципе! Если уж под моим покровительством совершаются сделки, то я должен о них знать! А теперь я хотел бы услышать от тебя о солоде с моих солодовен. Как-то его слишком много в крепостях.
— Ну, как сказать… — начал явно повеселевший конюх.
— Правдиво, — предложил герцог. — Попробуй правдиво.
— Ваш солод лучший на всем пустошном приграничье. А значит и спрос, и цены на него выше. Даже бароны Борик и Трайк на свой меняют один к полутора! Да и технологи давно распробовали… Так что много хорошего солода не бывает. Только если на бумаге… Но это потому, что смотритель у Двух Витых Столбов просто засыпает в ваши мешки другой продукт. Так у него только глупцы и берут… Вот у вас и получился избыток, ваша светлость.
— Понятно. А что такое, Реток, свободные караваны?
Настроение конюха снова изменилось и он даже начал заикаться:
— Э-э-э… Я-а-а… Как э-эт-то?..
— Можешь не стараться. Я еще по записям Лекана понял, что это за караваны такие. И если бы я не поехал, то повозка, купленная на бренди, пошла бы к ним?
— Нет! — хрипло выкрикнул Реток. — Никогда! Так в Пустоши не делается! Бренди ваш, а значит и все, что на него обменяют, тоже ваше! Даже если обмен двойной…
— Уже хорошо. Хоть какие-то правила. И скажи Рите, чтобы не боялась меня. Если, конечно, подслушивать перестанет!
В коридорчике за занавеской тихонько скрипнула дверь кладовки, и герцог улыбнулся.
— Ты, Реток, мог бы просто выкупить ее. Мне-то не очень удобно…
— Нет, — вздохнул конюх. — Устная договоренность обязывает меня отвезти товар на рынок, совершить там сделку, а вырученные деньги передать вам, герцог. Но договор никак не определяет, кто станет покупателем. Может, Алекса подбить? А жениха ей из наших оболтусов сосватать можно.
— Хорошо, — согласился герцог. — Я дам денег сколько надо. Получится, что и не потеряю ничего.
— Еще кое-что по поводу Риты, ваша светлость. Две просьбы от нее.
— Если она хочет, чтобы ты развелся с женой, то я согласия не дам, — пошутил герцог. — Ты сам нахваливал пироги супруги.
Но вот ответ Ретока заставил герцога на мгновение удивленно округлить глаза.
— Очень похоже на то, ваша светлость. Девушка просит разрешение на приготовление пищи. Для нас. Честно говоря, копченая свинина и каша как-то поднадоели. Супчика бы…
— Хорошо. А что еще?
— Ну… Рита просила у вас какую-нибудь книгу почитать. У нее есть две. Очень потрепанные. Похоже, что она их уже наизусть выучила.
— Если она умеет читать, то пусть сама и выбирает. Пока меня в комнате нет.
В тот же день герцог Арлей столкнулся с еще одним затруднением. По обыкновению он собрался посидеть в комнате управления, с конюхом поболтать. Но, добравшись лишь до двери в душ, увидел, что кресло занимает Рита. Девушка в шлеме крутила головой, восхищалась Пустошью и задавала Ретоку массу вопросов. Иногда по два-три кряду. А конюх отвечал с довольной улыбкой.
К этой проблеме Дэйран Арлей почему-то отнесся как ко временной и стал просто уделять больше времени архивам смотрителей. Соответственно, и схема движения товаров в подвластной герцогу части Пустоши быстро приобрела внятность и законченность.
***
Монотонность движения каравана была прервана на четвертый день. Едва проснувшись, Арлей понял, что повозка стоит. Даже не умывшись, он отправился к Ретоку узнать, в чем дело, но в комнате управления обнаружил только Риту. Большой для нее шлем закрывал лицо девушки почти до подбородка и герцога она видеть не могла. Зато поминутно тихо и восхищенно восклицала:
— Ой!.. Как здорово!.. Большие какие…
Арлей осторожно протиснулся на место водителя, устроился в кресле и натянул шлем. Зрелище удивило его не меньше, чем девушку, — слева по ходу повозки караванщики, едва ли не в полном составе, собирали цветы. Если конечно можно так сказать. Потому что они по три-четыре человека, обвязывали целый куст с крупными, черными как уголь бутонами, надевали сверху какой-то цилиндр, вдавливали в землю и, вытащив куст вместе с корнями, пристраивали снизу крышку. Заполненные контейнеры караванщики устанавливали в стороне, брали из штабеля пустой цилиндр и повторяли операцию со следующим кустом.