— Мне это не нужно. Сам сказал — караван простой. Так что я спать пойду.
Но спать герцог Арлей не лег. Сидел напротив единственного не заложенного мешками и ящиками окна и бездумно смотрел через вуаль на проплывающую мимо Пустошь…
Глава 2. Дела торговые
Дорога в Пустоши проста
Только на месте не стой!
И бойся каждого хвоста,
Конечно, если он не твой.
— Дэ-эй! Пустошь тебе в ребра! К орудиям!!!
Герцог вбежал в комнату управления повозкой, плюхнулся в кресло, натянул на голову шлем и вцепился в подлокотники. Еще не закончив, спросил:
— Что?!
— Работают только на ручном! — продолжал орать Реток. — Роща слева! Огонь!
Дэйран Арлей успел трижды поразить цель, когда заметил, что орудия других повозок каравана почему-то не поддерживают его. Отпустив подлокотники, герцог снял с головы шлем и раздраженно покосился на конюха:
— Что там, Реток?!
— Ничего особенного, ваша светлость, — откликнулся конюх и переключил что-то на пульте. — Помните, лет шесть или семь назад караванщики пригнали бесхозную повозку? Четыре пилигрима решили отдохнуть в этой роще, а она даже костей для похорон не оставила. И ведь не так уж и далеко от замка пристроилась, зараза… Ребята говорили, что изредка по ней стрелять надо, чтобы к дороге близко не лезла.
— Так какой Пустоши ты!..
Герцог вскочил на ноги и в бешенстве уставился на конюха. А тот совершенно спокойно повернулся лицом и спросил:
— Что с тобой, Дэй? Я помню тебя совсем крошечным… Помню, как светилось радостью твое лицо на свадьбе, как родились твои девочки, как ты баловал их… И твое горе тоже помню… Горе для всех нас. Но ты никогда не бежал! Почему ты сейчас бежишь в Пустошь? Что с тобой, Дэйран?
Арлей скрипнул зубами, судорожно вздохнул и уставился через смотровую щель на дорогу.
— Простите, ваша светлость, старого дурака… — Реток склонил голову и повернулся к пульту. — Но вы так долго смотрели в окно… А Пустошь не терпит рассеянных — она отбирает их души, а затем и жизнь.
Опустившись в кресло, герцог поморщился:
— Ты не дурак, Реток. А я действительно бегу… Как последний трус!
— Среди Арлеев не было трусов. И не вам начинать, ваша светлость.
— Значит, я буду первым, — мрачно заявил Дэйран Арлей. — У меня тоже хорошая память. И я помню, как ты приводил караваны, как мой отец ценил тебя… Все помню. И, наверное, ты имеешь право знать — король приказал мне жениться до конца первого месяца весны!
— Вот оно что… — покачал головой Реток. — Король… Может быть, он хочет, чтобы вокруг все были счастливы? Да и в любом случае вы, герцог, раз десять уже выдержали самый строгий траур… Не дело это для молодого мужчины! Но как-то странно вы себя повели…
— Почему?
— Ну хотя бы потому, что мы наверняка вернемся до назначенного срока. И вы, Дэйран Арлей, всего лишь сузили себе время для выбора. И уж точно не следовало идти с караваном. Пустошь дает мало, а вот забрать может все…
— Да не хочу я ничего выбирать, Реток! — воскликнул герцог. — И не вижу в этом мире ничего достойного моей…
Арлей замолчал на полуслове, а старый конюх вдруг ухмыльнулся и возразил:
— Ошибаетесь, ваша светлость! Вот к примеру — моя старуха! Кое-что еще может… И уж точно пирог к возвращению испечет — пальчики оближешь!
— Предлагаешь невесту среди шестидесятилетних поварих поискать? — улыбнулся герцог. — Хотя… Это было бы потрясение для короля и королевы!
— Ну вот! — обрадовался Реток. — Вот и улыбнулись! Только вам всего сорок в начале года стукнет — зачем старушку искать? Любая девица за честь сочтет! Ах, да… Титул… Ну значит надо было в столицу ехать за невестой, а не в Пустошь!
Герцог отвернулся, и лицо его исказила брезгливая гримаса.
— Нет уж! Лучше в Пустоши песчаную кикимору поискать… Я тебе нужен, Реток? Спать пойду.
— Только в окно не смотрите, ваша светлость. А до утра я и один управлюсь, и поспать успею до перекрестка…
Не стал говорить Дэйран Арлей конюху, что вспомнил один из ужаснейших эпизодов последних лет своей жизни. На свадьбе младшей дочери, Меганы, около его плеча вдруг возникло облако кружев, пропитанных терпкими до отвращения духами, и с придыханием прошелестело прямо в ухо:
— Не желает ли мой прекрасный герцог полюбоваться великолепными звездами? И я готова составить ваше счастье позже… В моей комнате при мягком свете ночника…
Тогда Арлея едва не вырвало нежнейшим паштетом из пустошных устриц. Спасла старшая дочь — только зыркнула с неприкрытой ненавистью, и кружева словно ветром сдуло…