Но все это были сущие мелочи в сравнении с глобальной проблемой Нэлкиной безопасности, которой на первый взгляд как будто бы ничто и не угрожало, но на второй… Конечно, все вроде бы прояснилось. Что все живы-здоровы и прочее. Кроме, правда, свалившегося в канализацию Сигизмунда. Что все это игра и кругом одни статисты… Но меня все еще глодало какое-то странное томительное предчувствие. Чего? Ах, если бы знать! Нет, все что мне остается, это срочно увидеться с Катькой, хотя много ли добьешься от этой коровы? Потому я так и сказала Мэну:
— Едем к Катьке, и все дела!
А он побледнел и затрясся, как паралитик:
— Нет-нет, без подготовки нельзя! Так мы все только испортим.
И опять начал требовать конфиденциальности. Прямо зациклился на ней. А Димыч с Зеленоволосым обвинили меня чуть ли не в предательстве общего дела и потребовали немедленного отчета о наших с Мэном «сепаратных переговорах». И пришлось же мне повертеться, чтобы достичь маломальского консенсуса. Причем не только в переносном, но и в прямом смысле. Я, как идиотка, носилась от Димыча и Зеленоволосого к Мэну и обратно, убеждая их смягчить свои позиции. Итогом же этой челночной политики стал договор о взаимных гарантиях. Мэн обещал нам сообщить адрес госпиталя, в котором находилась Катька, мы — всяческое содействие в деле возвращения в родную кошару вверенной его заботам «заблудшей овцы». Если, конечно, она существовала на самом деле, а не была такой же подставной.
Что еще? Ах да, операцию назначили на завтра. Обсудили некоторые детали сугубо технического свойства и собирались уже расходиться, когда у Зеленоволосого зазвонил сотовый.
— Да! — спешно пристроил он его к уху. — Да… Да… Они здесь. Рядом со мной. Да, живые. Более-менее… В Париже. Приехали спасать дочку. И еще какую-то Катьку. Да сам еще толком не понял. История слишком запутанная… Что, передать ему трубку? Сейчас…
Сотовый перекочевал к Димычу, который почти ничего не говорил, больше слушал. И так напряженно, что прямо дыхание затаил. А потом дал отбой и многозначительно присвистнул:
— Ни фига себе!
— Что такое? — Мы все, включая и Мэна, уставились на него.
— Федор Иваныч выяснил, чья это зажигалка, — сделал большие глаза Димыч и произнес мне на ухо такую фамилию, такую фамилию… Лучше мне ее вам и не называть. Во избежание. Чего? А всего! Так что пусть уж будет Имярек. Оно как-то спокойнее. Только одно скажу: если этот Имярек тоже участвует в платных Димычевых приключениях, поворотец получается — зашибись. Голливуд отдыхает.
Глава 39
ЧУГУННАЯ КОРОЛЕВА
Вы бы видели, что сделалось с бедным Мэном! Этот несчастный чуть в обморок не свалился. А еще голосом трепетной лани спросил, о какой зажигалке идет речь. А когда мы удовлетворили просьбу этого несчастного, наш бесхитростный рассказ об ее обнаружении поверг его в настоящий шок.
— Что? Была в уборной? — пролепетал он. — А сейчас… Сейчас она где?
— А вам-то на что? — насторожилась я, поневоле припомнив, как Сигизмунд интересовался той же самой зажигалкой.
— Это моя, моя зажигалка! — ударил он себя в грудь.
— А вот и хренушки! — возразил ему Димыч и открыл было рот, чтобы повторить то, что сказал мне на ухо, однако так и не сумел реализовать задуманное, потому что Мэн в прямом смысле заткнул ему рот.
— Никаких имен! — заверещал он как резаный. — Никаких имен!
Я, как вы уже убедились, имела на этот счет аналогичную точку зрения, и все же реакция Мэна меня заинтриговала. Я ведь еще не знала, что он отколет в следующую минуту. А он вдруг спешно засобирался и даже взялся за ручку двери со словами:
— Вы меня не знаете, я вас тоже… До свидания…
И, наверное, ушел бы, если б Рэмбо-Зеленоволосый заблаговременно не запер дверь.
— Э нет, так дело не пойдет, — заявила я и уютно расположилась на подоконнике. — Сначала я желаю услышать, в каком госпитале находится Катька.
Димыч и Зеленоволосый ничего не сказали, просто за неимением стульев устроились на сдвинутых кроватях. Как бы продемонстрировали, что спешить им некуда.