— Похоже, у вас проблемы? — Федор Иваныч перестал грезить наяву.
— Да так, пустяки, — легкомысленно отозвался Димыч, осторожно ощупывая подбитую скулу. — Мы тут мимо проходили, вот… Решили заглянуть на огонек…
— Да я так и подумал, — Федор Иваныч достал из стола аптечку.
— Зачем? — заартачился Димыч. — Мне бы что-нибудь холодное приложить, чтобы не разнесло, и заживет, как на собаке.
— Хорошо, будет тебе холодное, — Федор Иваныч открыл холодильник и вывалил в пластиковую тарелку целую гору колотого льда.
— Отлично! — обрадовался Димыч и тут же приложил одну ледышку к ссадине, а другую сунул в рот, как леденец.
— Выпить хотите? — поинтересовался Федор Иваныч.
— Думаю, нам это не помешает, — покосился на меня Димыч.
После чего Федор Иваныч вызвал по селекторной связи какую-то суперсообразительную девицу, которой хватило отрывочной фразы «как всегда» для того, чтобы настрогать нам с Димычем очень даже приличную гору бутербродов. Причем в качестве приятного сопровождения к бутылке коньяка.
Сам Федор Иваныч не ел и не пил, только меланхолично покуривал сигаретку, пока мы с Димычем без устали набивали свои отощавшие утробы. Один только раз он отвлек нас от тщательного пережевывания пищи, да и то очень коротким вопросом, адресованным Димычу:
— А как там Светка?
— Бу-бу-бу… — Димыч затолкал в рот хороший кусок севрюги. — Да вроде не голодает…
Федор Иваныч больше ничего не сказал, как будто удовольствовался этим в высшей степени обтекаемым ответом, который лично я уже однажды слышала. Сейчас скажу, когда… Когда выпытывала у Димыча про его сестрицу! Точно, он сказал мне те же самые слова: «Она не голодает». Не следует ли из этого, что мы с Федор Иванычем интересовались одной и той же персоной? А как по-вашему? Надо бы поразмышлять на данную тему на досуге. Если он, конечно, мне еще представится в этой жизни, чего фирма как раз и не гарантирует, особенно после сегодняшних приключений в клинике.
Димыч хоть и оголодал не меньше моего, а работать челюстями перестал первым.
— Слушай, Федор Иваныч! — резко рубанул он, как Чапаев шашкой, — нам с Надюхой в Берлин надо. Срочно.
Надо признать, что Федор Иваныч если и удивился, то виду не показал. В отличие от меня. Разве что уточнил в своей излюбленной меланхоличной манере:
— И насколько срочно?
— Как только возможно, — без намека на иронию заявил Димыч. — И это… Ну, одним словом, нас с Надюхой пасут…
— Кто? — Федор Иваныч и в этот раз не выказал каких-либо признаков недоумения.
— Без понятия, — вздохнул Димыч и достал из кармана «адскую машинку» из сортира Катькиной бабки, небрежно завернутую в салфетку. — Надеюсь, эта штука поможет разобраться…
— Зажигалка для сигар? — Не ведающий о том, из каких таких «недр» извлечена эта симпатичная и, если верить Димычу, дорогостоящая вещица, Федор Иваныч опрометчиво повертел ее в руках, после чего брезгливо наморщил нос. — Что-то она странно попахивает…
— Натуральным экологически чистым продуктом переработки, — туманно намекнул Димыч.
— Переработки? — уточнил Федор Иваныч и снова завернул зажигалку в салфетку, затем — в газету. А потом еще подумал-подумал и со словами «вечно ты мне какое-нибудь дерьмо подсунешь» отволок находку Катькиной бабки на подоконник. Вернулся к столу, плеснул в ладони коньяку, потер друг о дружку, поднес к носу, принюхался и спросил у Димыча: — Так ты чего хочешь? Узнать, чья эта игрушка?
— Ну да, — кивнул Димыч и, вольготно расположившись в кресле, закинул ногу на ногу.
— Это можно, — Федор Иваныч все еще обнюхивал свои руки. — А с Берлином посложнее будет. Если вас, конечно, и правда пасут…
— Пасут, пасут, не сомневайся, — шмыгнул носом Димыч и чуть ли не калачиком в кресле свернулся. — Что-то спать охота…
— Но негде, — тут же ввернул проницательный Федор Иваныч и швырнул на стол какой-то ключ. — Есть одна свободная квартира. Незасвеченная. Вас туда отвезут. Отсидитесь там, пока насчет Берлина решится. Ферштейн?
— Ферштейн-ферштейн, еще какой ферштейн! — радостно загалдел Димыч, а я из скромности присоединилась к нему в мыслях, переживая в душе пьянящий поросячий восторг от радужной перспективы провести предстоящую ночь в санитарных условиях. По крайней мере респектабельный прикид Федор Иваныча внушал мне такую надежду.
— Значит, возражений нет, — флегматично констатировал Федор Иваныч и по селекторной связи вызвал некоего Веню, явившегося нам в образе златокудрого молодца крепкого телосложения, совсем немногим уступающего по этой части монументальному Федор Иванычу.