— Так почему же паспорт на этого… Аркадия Степаныча? — высказал справедливое недоумение Димыч.
— Я же уже, кажется, предупредил, что ничего другого в данный момент предложить не могу, — обиделся Веня и снял пиджак. — Все, что есть. И, заметьте, не самый худший вариант!
— Не, но это же невозможно. — Димыч забегал по комнате. — Прикинь, ну как она по этому паспорту поедет?
— А вот это уже ваши проблемы, — бесстрастно обронил Веня и, откинув голову на спинку кожаного дивана, посетовал, обращаясь преимущественно к лампе на шнуре, о которую я уже успела набить себе шишку: — До чего же все-таки трудно иметь дело с людьми без воображения! А если еще и с кругозором у них неважно, то это просто катастрофа! Ка-та-стро-фа!
— Это он про что? — на всякий случай подергала я за рукав Димыча.
— А я откуда знаю, — огрызнулся он. — Тебе надо, у него и спроси.
— Ладно, так и быть, объясняю. — Веня раздобрился и сам снизошел ко мне: — Вы куда едете? В Берлин?
— В Берлин, — кивнула я, совсем-таки не уверенная, что когда-нибудь там окажусь раньше, чем в следующей жизни. Особенно с паспортом на имя Загорулько Аркадия Степановича.
— Тогда вы должны знать, какое эпохальное событие состоится там в ближайшие дни, — лучезарно улыбнулся Веня. — Ну? Какое? Подсказываю: на букву «л». Что, опять не знаете? Боже, с кем я связался! Вы — самые отсталые слои населения, с которыми мне когда-либо приходилось иметь дело, — вынес он нам с Димычем неутешительный диагноз, после чего наконец торжественно сообщил: — Лав-парад! В Берлине — ежегодный Лав-парад!
Поскольку у меня после этого известия долгожданного просветления так и не случилось, я поискала его признаки на Димычевой физиономии и, представьте себе, сразу же нашла.
— Ах вот оно что! — почесал он макушку. — Черт, как же я забыл? Ну точно, там же в это время всякая шушера собирается, буквально из всех щелей вылезает!
— Дошло наконец! — с глубоким удовлетворением констатировал Веня. — А то я уже думал, вы совсем безнадежные.
— Рано обрадовались, — поспешила я его разочаровать, — лично я как раз таки безнадежная. И чтоб вы знали, нисколько по этому поводу не убиваюсь. А может быть, даже и горжусь.
— Слышал? — Веня перевел стрелки на Димыча. — Вот ты ей и объясняй, а то я тут с вами уже запарился. Пива и то не предложили, жмоты…
— Посмотри там… в холодильнике, — щедро распорядился хозяйской выпивкой Димыч и махнул рукой в направлении кухни-столовой.
— Ну объясняй, что ли, — буркнула я Димычу, уже после того как Веня усвистал на кухню, оставив свой пиджак на диване. — Что за Лав-парад такой?
Димыча почему-то заело.
— Лав-парад это… Лав-парад это… — пробормотал он и с тяжким вздохом плюхнулся в кожаное кресло. — Такое мероприятие. Вроде первомайской демонстрации или бразильского карнавала, только в Берлине. А поскольку «лав» в переводе с английского это любовь, то на нем собираются все, кому не лень. В том числе геи и лесбиянки.
— А-а-а, — у меня что-то такое забрезжило. — Это всякие там улицы красных фонарей для секс-меньшинств, да?
— Улицы у них там тоже есть, — поморщился Димыч, — только это немного другое. А во время Лав-парада эти ребята прямо по центру топают, под Бранденбургскими воротами. Типа митингуют. За свои права борются.
— Ага, борются, значит? — тупо уточнила я. — Ладно, допустим. Ну а мы-то тут при чем?
— Да мне, если честно, эта идея тоже не очень, — сделал кислую мину Димыч, — но, с другой стороны, в смысле конспирации лучше не придумаешь.
— Вот и я о том же, — бойко подхватил Веня, неожиданно возникший в дверях с бутылкой пива в руке. — Вылетаете в составе официальной делегации, а это, между прочим, стопроцентная гарантия! Или как минимум девяностопятипроцентная.
— Да уж, заманчиво-заманчиво, — крякнул Димыч и исподлобья взглянул в мою сторону. — Только с ней-то как быть?
— А что с ней? — Веня вырабатывал оптимизм в промышленных объемах. — Да элементарно! Ничего нет проще! Так, тебя как зовут? — переключился он на меня.
— Ее зовут Надюха, — ответил за меня Димыч. Как будто я была немая, малолетка или дебилка. А то и три в одном. Точнее, в одной.
— Отлично! — заявил Веня и огорошил меня совершенно безумным предложением: — Ты это, Надюха… Пройдись, что ли…
— Как это? — само собой я дико удивилась.
С Вениной стороны тут же последовали не самые внятные инструкции:
— Так вот… Плавно… Как манекенщицы ходят, знаешь?
Я уставилась на Димыча в надежде получить дополнительные разъяснения, а он только дернул плечом: