Принцесса
Ольга Слободкина
Зачем же было отдавать меня в детский сад! При двух неработающих бабушках и двух домработницах — оба мои дедушки были профессоры. Но родители решили твердо: ребенка надо обобществлять.
Детский сад — моя ненависть с первого вдоха. Как меня тошнило от жуткой смеси запахов общепита и казенного заведения.
Ночью дома я просыпалась, видела в окне крупные гроздья звезд и молила неизвестно Кого (Кто знал, как мне муторно, любил больше, чем мама, сострадал и бесконечно жалел), чтобы ночь никогда не кончалась и утро не наступало никогда.
— Мама! Я хочу, чтобы всегда была ночь и чтобы я всегда была дома! — взвывала я, но мама только посмеивалась, и каждое утро меня снова отводили в детский сад.
Он, кстати, находился в соседнем доме. Перед первым классом, когда мне исполнилось шесть, я вдруг поняла: ничего страшного — вот мой дом, вот я (весело прыгаю через свои резиновые прыгалки — к тому времени я уже научилась играть одна), и меня обязательно заберут. А как же иначе? Но в три года до этого было далеко.
Худющая («Девочка! Втяни животик!» — дразнили меня в Гаграх на пляже, куда мы всей семьей отправлялись в августе. Живот мой при втягивании в буквальном смысле прилипал к спине — мама обижалась и уводила меня), ела плохо, за что воспитательница однажды грубо и неожиданно ткнула меня носом в тарелку, когда я мечтательно над ней застыла — мои мысли витали далеко от каши.
Единственным спасением от детского сада были частые простуды и ангины — тогда я успокаивалась и с удовольствием болела, потом долго выздоравливала и играла в маленькой комнате — дедушкиной и бабушкиной спальне, открывая и соединяя ведущую в нее дверь с дверью на смежной стене — между спальной и гостиной. Получался чудесный маленький домик — мое Царство-Государство, и я в нем — Принцесса, настоящая, не придуманная. Видела я эту принцессу и во сне: она сидела на троне в зеленом сверкающем платье, с длинными белыми волосами и голубыми глазами — и это была я, хоть и смотрела на нее со стороны, изнутри себя самой, какая я была — с короткими каштановыми волосами и карими глазами.
Но это дома. А вот в детском саду все было иначе. Там тоже была принцесса. Звали ее Лена. Лена Талочкина. Она была заводила, она и ее подружка Надя Холодова. У них тоже имелось свое царство-государство — на задах игровой комнаты, около туалета, но меня туда не принимали никогда. А мне так хотелось разделить с ними свое принцесство — по правде, не во сне и не одной в своем домике, который то и дело разоряли входящие в комнаты и закрывающие двери взрослые.
Да, меня не принимали. Если воспитательница уходила посидеть с поварихой на кухне, девочки сооружали себе платья из простыней, но самое волшебство, конечно же, заключалось не в платьях, а в девчоночьем принцессном единении. Их было две, а то и три, и каждая знала, что остальные — тоже принцессы, а то, что я — принцесса, не знал никто. И Лена была красивая-прекрасивая.
— Мама! Меня Лена с Надей в принцессы не принимают…
— В принцессы? И где же они принцесс изображают? — поинтересовалась мама.
— Ну, там, за шкафчиками, около туалета…
Мама смеется:
— Доченька! Ты уже большая девочка, у тебя скоро экзамен по музыке, а ты страдаешь оттого, что тебя в туалетные принцессы не принимают.
Это была правда. Музыке меня начали учить очень рано, когда еще в музыкальную школу не брали. Ко мне приходила учительница из «Мерзляковки», и вот — мой первый экзамен: я буду играть наравне со школьниками.
— А я всю эту комиссию заплюваю, — заявляю я накануне экзамена, когда мама пытается объяснить мне всю ответственность предстоящего дня.
Мама опускает руки, долго смотрит на меня, так что становится страшно. Потом говорит:
— Как нехорошо. Как мне будет стыдно, что у меня такая дочь.
— Ладно, — соглашаюсь я, — тогда я буду играть с ошибками и без оттенков!
Экзамен прошел блестяще. Я совершенно не боялась несмотря на запугивания премудрых взрослых, и сыграла свой этюд и пьесу без ошибок и с оттенками.
Когда настала моя очередь выходить на сцену, я вдруг услышала, как сидящая сзади женщина шепнула другой:
— А где та маленькая девочка, что занимается с Ириной Михайловной частным образом?
В это время моя учительница уже шла по проходу и, взяв меня за руку, повела к роялю.
— Да вот же она, принцесса. С таким бантом! — ответила ей другая.
У меня екнуло сердце.
А вот первое выступление в детском саду прошло иначе. К Новому Году мне задали выучить четверостишие. «Снежинкой» мне быть не позволили — я проболела, и меня не включили в танец.